- Я не знаю, что мне делать. Не знаю…
и даже если бы знал. Я не уверен, что хочу это делать. Разреши мне
полежать здесь. Немного совсем. Совсем чуть-чуть, я не потревожу
тебя. Ты приходила сегодня, ты зовёшь меня. Я иду к тебе, только
передохну перед дорогой. Здесь, прямо здесь. Здесь всюду пыль…
здесь всюду твой прах… знаешь, я пущу сок как Лейман и мы
объединимся. Мы прорастём с тобой таким цветком или деревом что
такого никогда не было на этой брошенной богами планете. Я иду к
тебе. Сейчас только отдохну перед дорогой.
Он закрыл глаза, не желая более их
открывать, не желая более куда-то идти, не желая кого-то искать или
чтоб кто-то искал его. Единственное, он быть может ещё разок бы
искупался, жара была несносной и не давала спокойно умереть. Он
лежал достаточно времени чтоб грязь на его теле засохла. Он
погружался в анабиотический сон, мастерски занимаясь самогипнозом.
Он, пожалуй, остался бы там навсегда, но ему вдруг привиделся сон.
Он видел длинный коридор, возможно это была пещера, он не мог
разобрать точно. В конце его он видел знакомый силуэт. Он знал, это
она. Он спешил к ней, он спотыкался, падал, подымался и снова
бежал. Свалившись в очередной раз с ног, он больше не имел сил
подняться, и она сама подошла к нему.
- Ты упал. – прозвучал такой родной
голос. – Подымайся, что же ты. Подымайся.
- Я не могу…
- Можешь, конечно же можешь. Я
помогу.
Она схватила его за руку и одним
движением поставила на ноги.
- Ты поранился. Наверное, когда
падал.
Лев посмотрел на окровавленную ладонь
и его пробрал приступ отложенной боли. Разряд был такой силы что
вырвал его из сна и заставил безвольное тело открыть глаза. Боль не
стихала. Он приподнялся и увидел, что могила залита кровью, а на
ладони его разошлась огромная резаная рана.
- Как скажешь Настенька, как скажешь.
Подымаюсь.
Здоровой рукой он попытался нащупать
предмет, о который порезался, и не найдя его, зажав раненную
ладонь, парень двинулся к дому.
Промыв порез, Лев слепил его
несколькими каплями медицинского клея. После чего отправился
смывать с себя грязь.
- Я боялся ты уже не вернёшься. – в
голосе Пионера звучало волнение.
- Я и не собирался. Тебе то что?
- Девятьсот лет — это достаточно
долго. Мне кажется, это одно из самых жестоких наказаний, остаться
одному. Я думал об этом пока тебя не было, и понял почему ты так
хотел, чтоб я остался с тобой.