- Зеркало тут есть? – и голос не мой, сейчас понимаю. Хриплый,
ну это понятно, это я сейчас в шоке. А и раньше был не мой голос.
Это я от нового языка то сразу не понял. Куда же меня занесло то? И
почему до меня так медленно доходит?
- Покрасоваться хочешь? Это потом. Тут хрупкого держать не
стоит. – оба – двое, левый и правый, как я про себя их окрестил,
дружно ухмыльнулись на одну сторону.
- Ладно, потом так потом. – а сам как-то дёргано себя намыливал,
пытаясь ощупать, что и где не так, запоздало понимая, что у меня
тут всё не так. Это не моё тело. А куда моё делось?
Санитары стали погладывать уж больно подозрительно, а меня
тошнило и кружилась голова. И пелена перед глазами бледно – зелёная
появилась. С голодухи и от волнения всякое может случиться. Нельзя!
Стой как стоишь. Дыши! Эти - же с уколом полезут. Нельзя! Фууу!
Стоять насмерть!
В общем, с трудом отдышался, пришёл слегка в себя. Полотенце
дали не махровое. Больше на серую, заношенную простыню смахивает. С
одеждой тоже вышло не очень. Трусов небыло совсем, зато были
кальсоны. Оригинальной конструкции, я такие только в немом кино
видел. Там сзади люк такой, квадратный. На пуговицах. Резинок нет
совсем. Всё на верёвочках – завязочках. И даже запах – казённый. Я
его по армии ещё помню. Зато рубашка от нижнего белья –
точь-в-точь, как я в армии носил. Остальная одёжка тоже армейский
вид имела. Вот как её так хранят, что места разные, а запах
одинаковый? Это уметь надо! Коричневые … зуб даю, галифе! А к ним
гимнастёрка. И всё с красными лампасами по штанинам и рукавам. И
естественно, что не мой размер. Когда это было видано, чтоб у
армейских вещичек размер враз подошёл? Я такого не помню точно. А
вот ботинки в мой размер. Судя по тому, что из отдельного мешка
вынимали – скорее всего мои и есть. Хорошо, что я помню, как
портянку крутить нужно. А то бы вызвал лишние подозрения.
- Готов. Пожрать бы?
- Ну, завтрак мы с тобой пропустили. Но пару ломтей хлеба с
сыром да с чаем раздобыть можно. Тётка Абигэль всегда покормит. –
меня успокоили, и взяв в клещи, повели перекусить чем бог
послал.
Тётки Абигэль было много. Во – первых, она сама была довольно
массивной дамой. Не в моём вкусе, но знавал я одного джигита,
который, глядя на такой объём говаривал: «Такая большая и вся
моя!», при этом капая слюной. Во-вторых, она была как будто
одновременно везде на огромной кухне. Её цветастое платье,
напоминающее туристическую палатку весёлых расцветок, развевалось,
когда она практически одновременно резала хлеб, мясо, наливала чай
и при этом не умолкая причитала над «бедным дитятей, совсем
оголодавшем». И помешивала в трёх котлах, стоявших на дровяной
печке какое то варево, одновременно сметая мусор метлой в угол.
Некоторое напряжение пришлось приложить, чтоб понять – «бедное
дитяте» не только я, но и оба санитара. А, если подумать, то
каждый, кто сюда забредает. Возможно, в сравнении с ней, и впрямь,
мы все выглядели как недоедающие дистрофики. После пары бутербродов
ноздреватого хлеба с жёлтым, пресным сыром, мы с трудом вырвались
на волю и меня отконвоировали к доктору. Санитаров, кстати, тоже
покормили. Понять не могу, почему для этого потребовалось аж двое
медбратьев? Я не выглядел ни гигантом, ни желающим свинтить в
ближайшую дырку. Хотя, насчёт последнего, не уверен. Желание
забиться и повыть от страха местами проступало.