Кухонька была пустой. Из большой комнатки приглушенно звучал
радиоприемник. Диктор рассказывал что-то о сельскохозяйственных
достижениях колхозников на Кубани.
Я заглянул в комнату, чтобы поздороваться. Бабушка сидела под
торшером, стоявшим на тумбе, и сонно вязала шерстяной носок. Мама
же, увлеченно штопала мои домашние штанишки.
— Привет всем, — сказал я. — Я отзанимался. Что у нас на
ужин?
Мама с бабушкой, отвлеклись от своих дел. Обе глянули на меня, а
потом вдруг переглянулись. Во взгляде обеих женщин блестела
какая-то обеспокоенность.
— Бабушка налепила вареников, — сказала мама.
— Если хочешь, там есть макароны по-флотски, — сказала бабушка.
— Я тебе специально курочку зарубила. Сделала макароны с белым
мясом, как ты любишь.
— Спасибо, ба.
— Давай разогрею, — опершись о подлокотники кресла, попыталась,
было встать бабушка, но мама ее остановила.
— Ма, сиди. Я сама.
— Да ладно. Я разгоняю, — сказал я, — не дергайтесь.
— Вов, да ладно. Ты устал. Давай я тебе наложу, — предложила
мама.
Отложив шитье, она направилась на кухню. Пожав плечами, я пошел
в свою комнатку, положил сумку у шкафа, сам стал переодеваться.
Потом, пока макароны скворчали на разогретой с вечера печке, я
наскоро умылся.
Так приятно было смочить руки, лицо и шею в прохладной воде
после тренировки. Все чаще в моей новой жизни я обращал внимание на
простые радости, которые люди привыкли не замечать.
Мама молча разогрела мне ужин. Наложив в тарелку, поставила
макароны на стол. Сама занялась чайником, чтобы приготовить мне
чаю.
— Спасибо, — сказал я, садясь ужинать.
Мама что-то неразборчиво буркнула. Выглядела она какой-то
напряженной, обеспокоенной. Будто бы что-то случилось.
— Ма, все нормально?
Залив в чайник, мама вернула его на разгоряченную печку. Бросила
на меня робкий взгляд. Потом, вздохнув, села напротив.
— Да нет… Ничего такого не случилось, — промямлила она.
Я отправил полную макарон с мясом ложку в рот. Поджаристые, они
были необычайно вкусны. За все то время, пока я живу моей новой,
второй жизнью, я понял, как сильно можно наслаждаться простой едой.
В две тысячи двадцать чертежом нас баловали всякой шаурмой и
фастфудом. Вредной дрянью, что не несет в себе ничего полезного.
Да, все это вкусно, глупо спорить. Однако сейчас, для меня, никакие
фастфуды не идут в сравнение с простыми макаронами с мясом,
заботливо приготовленными специально для меня. Было в этой простой
еде что-то особенное. Какие-то старания, с которыми ее готовили,
чтобы получилось вкуснее.