Поскуливая от боли (братец в пинок душу вложил), с разбитой о землю, по которой катился кубарем, рожей, как был на четвереньках, Кар попытался скрыться с места происшествия, уже буквально отбитой задницей предвкушая в скором времени последующий гнев отца, но важный господин быстро нагнулся и придержал его, цепко ухватив за плечо.
– А ну постой, малец. – Голос был звучный.
Батя только и мог скрежетать зубами от злости. Такое позорище перед людьми. Меж тем заезжий маг, крепко удерживая пытающегося вырваться изо всех своих не шибко могучих сил парнишку, присел перед ним на корточки и приложил к его груди ладонь свободной руки.
– Да не вертись ты! – рявкнул в какой-то момент. Видимо, дрыганья Кара ему мешали. Этот окрик так подействовал, как будто кто пыльным мешком из-за угла по башке отоварил. Малец застыл не двигаясь. Посидев так с минуту, маг встал и кивнул удовлетворенно каким-то своим мыслям. Вслух же сказал, а вернее спросил, обращаясь к отцу:
– Я так понимаю, вам этот парнишка тут лишний, верно? Сколько вы за него хотите?
– Пять золотых! – не сказал – выдохнул родитель.
Видимо, никак не ожидал такой удачи. И то верно. Мало того что удачно расторговался с заезжим господином, так еще и на выродке этом заработать. Выходит, не зря трудился поверх жены в свое время. Боялся он продешевить и переборщить одновременно с ценой за эту никчёмную тушку. Продешевить понятно, почему боялся. Раз господин хочет купить, значит, зачем-то понадобился ему этот… этот… в общем, это недоразумение, а вот если переборщишь, так вдруг еще передумает. Мать попыталась вступиться, почуяв неладное, но получив жесткий тычок, не стала перечить мужу, украдкой вытирая края глаз передником.
– Идет, – ни секунды не медлил маг с решением, доставая из подвешенного к поясу кошеля требуемые деньги, – но продуктами в дорогу до столицы вы его обеспечите.
Батя вздохнул сокрушенно. Видимо, подумал, что продешевил все же, но согласно кивнул и пошел в амбар. Мать вскрикнула жалобно и заголосила раненой птицей, за что муж, проходя мимо, еще разок приложил, чтобы заткнулась. Она и заткнулась, закусив кулак, тихонько подвывая. Такой и запомнил ее Кар. Ведь видел он ее тогда в последний раз.
С той поры много воды утекло. Кар повзрослел, вырос, а самое главное, избавился от своей хвори. Как выяснилось впоследствии, деревенский травник так и не вылечил до конца ту злополучную болотную лихорадку, которая, «притаившись», продолжала потихоньку поедать изнутри. На тот момент оставалось жизни год, максимум два и все. Нет, он не стал богатырем, так и остался худосочным, но, по крайней мере, во-первых, болеть перестал на постоянной основе, как раньше, а во-вторых, худоба та превратилась в жилистость. В силачи, правда, тоже не выбился, зато выносливость заимел. А выносливость эта очень даже пригодилась.