Звонили рации, взлетали вертолеты, суетились люди в черной
униформе. В воздухе висело напряжение и растерянность. Такого никто
не ожидал и не мог предположить.
Император же был само спокойствие. Он задумчиво смотрел вслед
скрывшемуся монстромобилю, поглаживая ухоженные усы.
— Далеко пойдет… Ох, далеко… — негромко пробормотал он, скорее
сам себе, чем окружающим.
Кривотолков нахмурился. Его цепкий взгляд впился в
императора:
— Ваше величество… не кажется ли вам, что этот эпизод из ряда
вон? Никакого уважения к закону и приличиям.
Бельский согласно закивал:
— Да-да, вопиющее хамство! Пронестись над головами высших лиц
государства на этой… этой… адской колеснице! Нахальный
мальчишка!
Но император лишь усмехнулся в усы:
— Не кипятитесь, друзья. Парень явно спешил по делу. Причем по
очень важному и срочному… Бог весть, что там стряслось…
Кривотолков лишь покачал головой. Бельский молча переводил
взгляд с одного на другого, ожидая продолжения.
— И потом… — император обвел взглядом притихших князей. На его
устал мелькнула довольная улыбка. — Вы видели этот удар? Случайный
рикошет мяча, влетевший точно в лунку. Такое и в лучшие дни не
всегда получается.
Кривотолков закатил глаза:
— Полагаете, это знак свыше?
Император ничего не ответил. Лишь загадочно улыбнулся и
отвернулся, вглядываясь в горизонт, где скрылась машина.
Кажется, эта безумная гонка Кости произвела на него впечатление.
Что ж… возможно, над этим действительно стоит поразмыслить.
Ледяной ветер, несущий вихри снежинок, ворвался во двор вокруг
горящего особняка. Он закружился на месте, сжимаясь в плотный
сверкающий сгусток. И через мгновение из него соткалась фигура
прекрасной девы в белоснежных одеждах. В руках она сжимала копье.
Айсштиль!
Её волосы в этот раз были ярко-синии — она перекрасила их пару
дней назад, решив сменить имидж.
Она застыла, обводя пространство ошеломленным взглядом. Ее лицо
исказил ужас, когда она увидела наш пылающий дом и распростертые на
земле тела.
— Костя! — закричала она, кидаясь ко мне. — Что стряслось? Где
все? Что это за бойня?
Ее голос дрожал от волнения, но в глазах уже вспыхивали опасные
ледяные искры.
Я с трудом поднял на нее взгляд. Внутри меня клокотали боль и
бешенство, но я держал себя в руках.
Я — опора для всех. Если я не буду как кремень, то на что
надеяться остальным?