Они были готовы вмешаться и, если
нужно, удержать меня силой.
– Успокойтесь, всё хорошо.
По их молчаливым лицам было понятно,
что они не верят ни единому моему слову. Вот же надоедливые...
– Просто доверьтесь мне.
– Но зачем ты идёшь? – не понимала
Дая.
– Разве они не меня зовут? Ведь я, –
указал я на себя большим пальцем, – экзорцист!
Её хватка ослабла, и я свободно
прошёл между рядами.
Странно, что больше никто не
возмущался. Другие зрители словно меня не замечали. В некоторой
степени это было довольно жутко: они сами казались
загипнотизированными.
Какой же странный театр.
С каждым шагом к сцене реальность
вокруг менялась. Зрительный зал растворялся, уступая место мрачным
коридорам.
Я будто шёл по подвалу в сторону
злосчастной комнаты. Даже запах изменился – я начал чувствовать
сырость вперемешку с антисептиком.
Когда я ступил на сцену, то оказался
внутри экспериментальной лаборатории. Марионетки-актеры теперь
казались живыми людьми, их стеклянные глаза наполнились эмоциями –
у кого-то было безумие, у кого-то боль, а у кого-то отвращение.
Доктор Франсуа повернулся ко мне, его
губы растянулись в жуткой улыбке.
– А, вот и наш экзорцист. Извините,
что вызываем вас так поздно.
У меня не было сценария, поэтому я
решил говорить то, что думаю.
– Ничего страшного. Всё же это моя
работа.
Франсуа улыбнулся такому
профессионализму. Нигде не любили нытиков.
– Тогда приступим к работе.
Мне быстро объяснили, что я должен
нарисовать Печать Души.
Ни как она выглядела, ни как она
работала, мне было неизвестно.
И как тут действовать?
Франсуа был крайне нетерпелив даже
при малейшем промедлении:
– Почему так долго?
– Всё в порядке. Просто вспоминал,
что нам нужно.
Саму печать нужно было рисовать
маркером на груди Этьена.
Он оставался в сознании и смотрел на
меня печальным взглядом, а я пытался напомнить себе: всё вокруг не
настоящее, и мне просто нужно сыграть свою роль.
Верно?
Единственной печатью, которую я знал,
была Печать Мученика.
Это защитное заклинание, которое
отгоняет потустороннюю нечисть.
Таким образом, я в какой-то степени
защищал мальчика.
– Чуть-чуть потерпи, – сказал я, взял
маркер и аккуратно нарисовал по памяти ту самую печать.
С каждым штрихом чувствовал, как сила
течёт через меня, пульсируя в кончиках пальцев.
Когда последняя линия была завершена,
вспыхнуло сообщение: