- Врет! – насмешливо
прокомментировала это вступление Дайна. – Он пытается заставить
тебя-мальчишку возгордиться и хоть немного, да понизить критичность
мышления. Дабы ты не вздумал отказываться от великодушного
предложения и согласился вступить в его род. Знаешь, а мне даже
любопытно, как он тебя к этому подведет.
Пока она вправляла мне мозги,
Докукин-старший успел перечислить все мои заслуги перед его родом.
Причем довольно своеобразно. В смысле, самую «вкусную» – совет
Александре Ярославовне употреблять не только ядра, но и
энергетические узлы – упомянул вскользь. Зато два «спасения жизни»
внука и «великодушное» согласие продать «перевертыш» именно им
добросовестно раздул. Довольно своеобразно описал и проблему с
попыткой моего убийства его людьми. С одной стороны, выставил их
кончеными уродами, посмевшими забыть обо всем, что для них сделали
Докукины, и посмевшими обворовать благодетелей. А с другой
завуалированно дал понять, что я, убив этих паскуд, все равно
объявил войну всем Докукиным и, по сути, должен был покинуть этот
мир, если бы не подростковая мягкость Петра Семеновича. Ну и,
конечно же, немного попудрил мне мозги рассказами о нереальном весе
Слова пусть еще совсем юного, но подающего надежды наследника, о
понятии «вира», о своем отношении к «самородкам из народа» и т.д.
Так что предложение стать Слугой рода Докукиных и получить не
только серьезнейшую компенсацию за проступок двух уродов, но и
защиту от любых жизненных невзгод, должно было упасть на
подготовленную почву.
Но я его разочаровал:
- Харитон Павлович, не знаю,
насколько подробное досье собрали ваши люди, но если они едят свой
хле-еб не зря, то не могли не упомянуть о том, что все полтора
месяца жизни под а-амнезией я мотался по приграничью Пятна и искал
семью. Да, память восстанавливается крайне медленно, а в тех
обрывках воспоминаний, ко-оторые уже доступны, нет ничего, что
позволило бы найти своих родных, но я все равно их люблю и буду
искать до последнего. Го-оворя иными словами, ваше предложение
по-настоящему впечатляет. Но впечатляет только разум. А душа жаждет
вернуться домой и считает любую альтернативу п-предательством.
Озвучивая этот отказ, я невидящим
взглядом смотрел сквозь Докукина и грустно улыбался. А после того,
как закончил, снова поймал его взгляд и развел руками.