Он стал озорно тыкать в меня локтем.
— Прекращай, — беззлобно ответил я. — Нито тыколку отобью.
— Ты посмотри, какой чувствительный, — заулыбался он. —
Елки-палки. А это что? Розетка, что ли?
— Не знаю. Не трогай.
— Уймись ты, Фима, — недовольно сказал Женя и заерзал на своем
месте, позади меня. — Харе уже трындеть без умолку. Да, дорогая.
Да, шикарная. Но машина как машина. Средство передвижения, и
только.
— Ага! — Фима обернулся. — А чего ж ты тогда так хотел вперед?
Даже на цу-е-фа со мной до трех раз играл! Но вот шиш тебе. Я в
таких делах дока!
— Черт, — снова заерзал Сережа, пропустив слова Фимы мимо ушей.
— Вроде тачка дорогая, а чего у нее такие сидения дерьмовые? Будто
кирпич под жопой. Уже затекло все.
— Ну пересядь, чего мучаешься? — Сказал я. — Мож там помягче.
Это ж бандитская машина мало ли что…
Вдруг резкая мысль прошибла голову.
— И правда, тут будет помягче, — сказал Женя, передвинувшись за
Фиму. — А это что?
В зеркале заднего вида он стал щупать нагретое место.
— Тут что-то плотное. Какого хрена?
Я немедленно включил подворотник, съехал на обочину.
— Витя, ты чего? — Удивился Фима.
Когда я вышел из-за руля и полез назад, тоже стал щупать
сидение. Мягкое по краям, в середине оно оказалось плотным, словно
под дорогим чехлом хранили доску.
— Фима, у тебя нож с собой? — Спросил я.
— Ну.
Ефим достал из кармана и раскрыл свой бак сто десять, который я
когда-то ему подарил. Он протянул ножик рукоятью вперед.
— Ты че задумал, Витя? — Нахмурил брови Женя. — Салон будешь
резать? На новой машине?
— Помните, я рассказывал вам про того Фурсова?
— Что искал какие-то документы в Граале? — спросил он. —
Конечно, помню.
— Ну вот. Только в Граале их не оказалось. Кулым — хитрая
зараза.
Я безжалостно воткнул нож в сидение, стал прорезать кожу числа
вместе с обивкой. Фима при виде этого даже за голову схватился.
— Думаешь, он?.. — Не закончил Женя, потому что я отвернул слои
обивки.
— Думаю, — сказал я, глядя на обернутый бумагой прямоугольный
сверток, лежащий на пружинах. — Думаю, это они.
Я аккуратно вынул сверток, стал шуршать плотной, почему-то
промасленной бумагой.
— Бумага, вроде, оружейная, — сказал холодно Женя. — Пахнет
оружейным маслом.
— Зачем совать документы в такую бумагу? — спросил я, а потом
докончил разворачивать.
— Вот сука… — Протянул Фима, Когда я открыл всем остальным
содержимое коробки.