Голову пронзила мгновенная боль, третий глаз тут же закрылся, но
это было только начало.
Словно напалмом запекло в правом виске. Глаз полез из орбиты,
задёргалось веко. Потом щека. Подбородок. Обвис угол рта. Я пустил
нитку слюны и понял, что у меня онемела кожа на всей половине лица
и почти отнялся язык.
«Офигенно. Обрёл новые силы. Дебил».
— Прости господи, какой вы непроходимый тупица! Ну кто же лезет
без подготовки в хранилище?! — яростно прошипел Мишенька и вышел из
чата.
Клянусь, была бы в голове дверь, он бы ей от души
шандарахнул.
— Фафол фа фу, фуфел! — прохлопал я онемевшей щекой.
Нет, действительно фуфел, мог бы и раньше сказать.
Сначала я испугался, думал — инсульт. Но обошлось.
Паралич тройничного нерва.
*****
Об этом рассказал Пётр Петрович, когда его по срочному вызвали в
особняк.
— Ну что же вы, Мишенька, куда так торопитесь? Почитай, все
труды и насмарку… Ну как же так, Мишенька… — сокрушённо вздыхал он,
приступая к осмотру.
«Мишенька! Если бы ваш Мишенька был чуть-чуть посговорчивее,
ничего бы этого не случилось», — мысленно проворчал я.
Вокруг кровати, куда меня уложили, собрались знакомые домочадцы
в полном составе. Маменька нервически кусала платок. Аглая бросала
на меня боязливые взгляды. Фицджеральд ждал, чем всё закончится,
как обычно, с флегматичным выражением на лице. И Трифон. Тот просто
стоял и смотрел.
Тем временем док начал тыкать в щёку специальной иголкой:
— Здесь что-нибудь чувствуете? Здесь? Здесь? Здесь?
— Ой! — дёрнулся я на последнем уколе.
А вот сейчас было больно.
— Прелестно, прелестно… — неизвестно чему обрадовался Пётр
Петрович, спрятал иголку в кармашек жилета и достал из саквояжа
приблуду с разноцветными линзами.
— Ну что там, милейший? — кинулась с расспросами маменька.
— Ещё минуточку обождите, пожалуйста, — попросил док, настраивая
прибор. — Так-с… ага… ну что же, могло быть и хуже…
— Не томите, Пётр Петрович, рассказывайте, как на духу, — снова
не утерпела маменька, — он таким навечно останется?!
— Не волнуйтесь вы так, Лизавета Владимировна, — успокоил её
лекарь, упаковывая магический дефектоскоп. — Всё не так страшно,
как попервоначалу казалось…
— Ну как не страшно, как не страшно?! Вы посмотрите, как жутко
перекосилось его лицо! — запричитала маменька на грани
истерики.
— Лицо мы поправим, — пообещал тот. — Через неделю будет как
новенькое.