Километра через два мы выехали на шоссе. Вполне себе
современное. Три полосы, разметка, асфальт. Колонна заняла крайнюю
левую, и мы понеслись словно правительственный кортеж. Для полного
антуража синих мигалок не хватало. И крякалки спецсигнала.
Отец, как смотрел в окно, так и смотрел, не проявляя желания
разговаривать. Да, собственно, нам и не о чем было. Вернее, было о
чём, но я бы выдал себя первой же фразой. Поэтому я тоже принялся
рассматривать пейзажи.
Начали попадаться встречные и попутные автомобили. Изредка
проносились такие же процессии, как и наша — лимузин с флагами, два
джипа охраны — но в основном встречались грузовики с закрытыми
будками. И они больше соответствовали моим представлениям о местном
автопроме. Гибрид полуторки с паровозом. С грубыми формами,
клёпками между листами железа и толстой трубой над кабиной, из
которой валил густой дым.
«Странное смешение технологий», — подумал я, но вслух говорить
не стал, хотя от множества вопросов чесался язык.
Вдоль обочин зеленели густые посадки — берёза с сосной — и, как
это ни странно, пока не встречалось ни одной деревни. Только
перекрёстки с указателями: «Поместье Орловых», «Усадьба Рогозиных»,
«Загородное имение Репниных». Возможно, это что-то вроде местной
Рублёвки, где живут только богатые-благородные. Хотя обитателям
Рублёвки до здешнего размаха далеко. И вкус не тот, и наделы
поменьше, да и по деньгам не каждый с аристократами сможет
тягаться.
Вскоре новизна ощущений притупилась, мне стало скучно, и я
принялся тиранить Мишеньку. Надеялся, что он уже оклемался, а под
страхом суда стал разговорчивее и у меня получится выудить из него
хоть какую-то информацию.
«Слышь, мелкий, ты хоть просвети, чего нам ждать?»
«Прошу не объединять наши личности, — с вызовом заявил он. — Я
не хочу иметь с вами ничего общего».
— Блин, задолбал ты своим нытьём, — разозлился я. — Ты что не
понимаешь, придурок, что я, вообще, ничего не знаю о твоём мире? Ни
как у вас вести себя принято, ни как говорить, ни про этот
долбанный суд. Сколько и за что тебе светит, я, кстати, тоже не
знаю, но моими стараниями МЫ вполне можем загреметь на каторгу. Лет
на пять. И вот там я тебе с удовольствием передам полномочия. Ты
будешь лес валить или руду кайлить, а я рассуждать о вечном,
где-нибудь в закуточке твоей головы, и не иметь с тобой ничего
общего. Как тебе такие расклады?