Задумываюсь о смерти.
Вчера, гуляя по ночным улицам в поисках жертв, я встретил
странного мужика. Психоневролог из Америки. Разговорился с ним.
Хах, забавно. Говорить с жертвой. Откуда сентиментальность?
Он спросил, зачем я это делаю. А я не знаю. Зачем? Меня уже это
не радует. Но он, совершенно не боясь за свою жизнь, сказал, что
мой случай ему интересен! Представьте себе? Жертве. Я.
Интересен.
И он говорит, что может мне помочь.
Препарат, который он изобрёл, способен пробудить скрытые
свойства личности. Мужик утверждал, что средство покажет мне…
добро. Каково наслаждаться светлым, а не идти во тьму.
Я его убил. Ну, мужика. Вот так. Он желал помощи, а я всё равно
его разорвал, ибо всегда убиваю тех, на кого нацелился. В мире нет
справедливости, не стоит её искать и спрашивать, где она.
Но препарат забрал.
Может… дать ему шанс? Хотя верится с трудом – нет во мне
светлого. И никогда не было.
Наверное, завтра попробую. Отпишусь.
Интересно даже.
*****
Ну что могу сказать… пиштец.
— Уха-ха-ха-ха! – Катя хохотала во всё горло, - Ха-ха-ха-ха!
Шепелявый! Шепелявый Кайшер!
— Шама ты шепелявая, дура!
— Я же сказала, што выпадут! Шкажала! Это карма! Кааааарма!
Насколько она была поникшей, злой и грустной на прошлой
перемене, настолько она счастлива и сияет сейчас. Это совершенно
два разных человека.
Катя настолько рада, так сильно смеётся, что из изумрудных глаз
пошли слёзы. Никогда её такой счастливой не видел. Она аж ножками
дрыгает и за живот держится.
Теперь краснею уже я.
Да какого фига?! Да как так?! Бог, ты меня слышишь?! Почему ты
на её стороне?! Почему снова смеётся она?!
Ыа-а-а, я ненавижу девочек! Тупые вонючки! Дуры! Дуры!!!
Никогда! Слышите меня?! Никогда я не буду целоваться с девочкой!
Пошли они нафиг!
— Ыа-а-а-а! – зарычал я и побежал за Катей.
— Уой, уой, уха-ха-ха! – она скакала между партами и продолжала
веселиться с абсурдности ситуации.
А может реально карма? Может я чего-то не знаю? Может мне СТОИТ
её веселить, чтобы ты серая, пугливая и несчастная Катя больше
никогда не появлялась?
Ну…
Нет конечно?
— Я тебя жарежу, Шиницина! – махал я карандашом.
— Ой, не режай, Кайшер, не режай! – эта дура на удивление быстро
бегала, аж косичка развивалась по ветру.
Да всё, пиштец. Жизнь окончена, давайте следующую. Так я не
позорился со времён… да никогда я так не позорился! Какаться в
люльке не так стыдно, как угарать над шепелявостью и через сорок
минут зашепелявить следом!