— Как вижу, в вашей усадьбе действуют весьма оригинальные законы
гостеприимства.
— Я вас сюда не звал.
— Тем не менее, встречи со мной вы искали. Не отпирайтесь.
— Впервые слышу, что уничтожение тварей и предупреждение
производства новых тварей называется «искать встречи». Так же как
предотвращение попыток извести род людской.
— Ах, ну о чём вы говорите! Почему же «извести»? — Визитёр
покачал головой. — Представляться мне, очевидно, нет нужды, но всё
же. Троекуров Дмитрий Иванович, к вашим услугам. Руку не подаю —
полагаю, что вы предпримете новую попытку её оторвать.
— Правильно полагаете. Чего надо?
— Уверен, что вы и сами догадываетесь. Ваши попытки мне
противостоять меня немного утомили. Я пришёл, чтобы поговорить с
вами как с разумным человеком.
— А кто ты такой, чтобы я с тобой разговоры разговаривал?
— Э-э-э. Я полагал, что вы знаете. Мне принадлежат…
— Да срать я хотел на то, что тебе принадлежит. Принадлежности —
дело такое. Сегодня есть, завтра принадлежатель сменился. По
причине отбытия предыдущего принадлежателя туда, откуда не
возвращаются. Я спрашиваю — ты кто такой, чтобы я с тобой
разговаривал? Я — охотник. И с тварями у меня разговор один.
— Я не тварь!
Ишь ты, глазками-то как засверкал. И рожей перекосился — хоть и
с трудом. Чувствуется, что лицевые мышцы отвыкли от такой нагрузки,
того гляди лоб треснет. Нечасто, видимо, приходится правдой по рылу
получать, привык, что все перед ним на карачках ползают и ботинки
лижут.
— А кто ж ты ещё? Тварь и есть.
— Я наделен большой силой! Я мог бы уничтожить тебя хоть сию
секунду! Но я остаюсь человеком.
— Нет. Человеки — вон там, — я кивнул в сторону флигеля, мимо
которого с завидным постоянством проносились мои домашние — делая
вид, что прогуливаются. Интересно же, что за персонаж к барину
пожаловал. Жаль, не слыхать ни фига, о чём беседуют. — А ты, после
того, что исполнял — кто угодно, только не человек.
— А ты? — Троекуров исподлобья посмотрел на меня. — Что ты
знаешь о своём происхождении? О своём так называемом дядюшке — чьё
имя присвоил, не испросив ничьего дозволения? О его товарищах? О
том, почему младенцем оказался в той глухой деревне?
— Ишь ты. Да я, оказывается, личным биографом обзавестись успел…
Ну, давай, жги. Удиви меня.
— Э, нет, — Троекуров покачал головой. — Просто так информацию
ты не получишь.