На шестьдесят девятый день меня
практически сбивали суровые северные ветра, дувшие с полюса на юг.
Лететь было практически невозможно, лишь в нескольких сантиметров
от заснеженного полотна гор ветер был немного слабее. Но лишь
немного.
Никто со мной так и не связался, когда
я пролетел по всей восточной части гор, минуя зоны берёзовых лесов,
смешанных и хвойных, а потом пролетел тундру с низкими деревцами и
вылетел во владения белой пустыни. Но, похоже, климат на планете за
последние две тысячи лет поменялся сильно – даже на белом полотне
изредка находились бывшие поселения разумных, пребывающие во власти
скверны. Даже несколько каменно-бревенчатых городков попалось, но
слишком далеко, и подлететь я к ним не мог.
Семьдесят пятый день – именно тогда я
развернулся, перелетел на западную часть гор и полетел на юг.
Теперь ветер дул мне в спину, подгоняя – и нужного восточного
ответвления я достиг за двадцать три дня, иначе потребовалось бы на
семь дней больше. Я решил долететь по западной стороне до конца, до
того места, откуда начал полёт у гор.
На сто двадцать девятый день я
вернулся к западному ответвлению гор и полетел по нему, смотря как
осень захватывала мир. С деревьев слетали пожелтевшие листья,
разумные кутались в тёплые одежды, а поля давно были убраны. Но
даже тогда со мной никто не вышел на связь.
Молчание в канале мыслеречи было и
спустя четыре дня, когда «маны» осталось четыре сотни, а подомной
на горном плато расхаживали четверо миносов – тело животного,
вместо шеи торс человека и две пары рук, но голова от животного.
Сейчас это были четыре альпаки, с их мягкими завитушками меха. Я
спикировал, не раз опробованной тактикой на последних охотах
приземлился задними лапами на двух шедших рядом монстров, дробя им
позвоночник. Громкий рык, и оставшиеся два миноса испуганно
замерли. Первого, молодого, ещё детёныша, я с «Ударом» полосонул
когтями по шее, вполовину отделив голову от тела – к самой же
взрослой твари я подлетел молниеносно, оказавшись за её спиной.
Укус, и «жизни» монстра через каналы маны перекачивались в моё
тело, медленно восстанавливая хвостик.
Со мной никто не связался ни в сто
тридцать седьмой день, когда горы давно перешли в холмы, ни через
три дня, когда я пролетел над участком одного из лесов. Подражая
домам высших разумных, низшие разумные, с птичьими ногами и
крыльями, из толстых сучьев и стволов на раскидистых кронах
деревьев складывали шалаши. А на некоторых и вовсе свивали огромное
гнездо, закрывали его плотной крышей из веток и скопом высиживали
яйца.