— Ты не просто предал меня, ты растоптал все, что между нами было! Ты думаешь, я смогу просто жить с этим? Смотреть на тебя каждый день и притворяться, что ничего не случилось? Ложиться с тобой в постель?
Меня даже подташнивает от своих же слов.
Его глаза сверкают, как два холодных алмаза. Они давят на меня, как тяжелый груз. Я ощущаю, как внутри меня что-то ломается, но я не могу двигаться. Я хочу его уничтожить.
— У тебя нет выбора.
Дамир усмехается, видя, как я растеряна, как весь мой мир окончательно рушится.
— И куда ты пойдешь, Лейла? — его голос низкий, с металлическими нотками, от которых по коже пробегает холод. — Твой отец сидит в тюрьме. У тебя больше никого нет. Есть только я. И ты моя жена. Запомни это навсегда.
Мои губы дрожат, но я поднимаю подбородок, стараясь не показать, как его слова ударяют по больному.
— Ты не имеешь права так со мной говорить. Это не любовь. Это… это тюрьма.
Вдруг он наклоняется, его лицо находится всего в нескольких сантиметрах от моего, и он шепчет:
— Если ты решишь сбежать из этой тюрьмы, я найду тебя. Ты не сможешь скрыться. Ты моя, Лейла. Всегда была. Всегда будешь.
Лейла
Я не помню, как оказалась в спальне. Кажется, ноги сами принесли меня сюда, туда, где все началось и где теперь все должно закончиться. Я стою у кровати, стискивая пальцы, и смотрю на простыни цвета шампанского. Они такие же, как в том видео.
Грудь сдавливает боль. Отвращение. Страх.
Но вдруг меня захлестывает волна гнева. Я срываю простыни, яростно сминая их в руках, и швыряю на пол.
— Ненавижу! — шепчу, и мой голос дрожит от подступающих слез.
За спиной раздаются шаги, и я быстро вытираю щеки.
Дамир входит в спальню. Его уверенные и отточенные движения наполняют комнату, он здесь хозяин.
— Лейла, — его голос звучит низко и ровно. Как будто ничего не произошло. Как будто он все еще думает, что я прощу его, что стоит ему сказать нужные слова – и все вернется на свои места. — Ты перегибаешь. Давай поговорим. Спокойно.
Я зажмуриваюсь.
Боже, насколько он уверен в себе!
В том, что я его. Что я не уйду.
— Поговорим? — мой голос срывается, но я быстро беру себя в руки.
Медленно разворачиваюсь, встречая его взгляд. В глазах нет ни тени раскаяния. Он смотрит на меня так, будто я капризный ребенок, устраивающий истерику.