— Хорошо, Василий Иванович.
Кузьмич раскурился, и следующий час, а, может быть, и дольше, мы
провели в благословенном спокойствии.
Где-то вдалеке, так что почти не слышно, неслись по трассе
большегрузы. Через два дома вверх по улице тихонечко играло радио,
а со стороны Лёхиной делянки стучал дятел. Комары почти не
докучали, их этим летом вообще мало уродилось.
Можно было бы от них и вовсе куполом силовым магическим
закрыться, но тогда и прохлады не будет, а без неё уже не то
совсем. Так что и хрен с ними, не загрызут.
С соседского участка нестерпимо сильно пахло скошенной
травой.
В крыжовенных кустах прошуршал ёжик.
По всей Удалёнке зажглись фонарики, да ещё и прохлада эта
вечерняя, которая буквально шепчет на ухо: «Займи, но выпей».
И никаких неотложных дел. Никакого городского нервяка и суеты, и
злости, и шелухи, и бумаг этих сраных… да, особенно меня радовало
отсутствие бумаг, до отказа наполненных пустыми бюрократическими
значениями.
Мой мир был прост и прекрасен.
— Да-а-а-а, — периодически вслух говорил я, и, судя по довольной
улыбке Кузьмича, он, кажется, понимал о чём речь.
— Василий Иванович, — ухо австрияка первым уловило тарахтение
мотора. — Кажется, едут.
И впрямь, слышится.
Уже через минуту из-за угла показались жёлтые фары
микроавтобуса.
Мы с Кузьмичом спустились с крыльца и пошли встречать дорогих
гостей. Не хлебом-солью, конечно, но всё равно. Начинать знакомство
нужно с мажорной ноты; ну а особенно с теми, кто собирается ко мне
на постой на неопределённый срок.
Да и к тому же…
Раз уж за эту группу вписался сам Его Величество, то мало ли кто
из этих ребят вырастет. Будут потом в верховных кабинетах друг
другу пересказывать, как их старик Скуф уму-разуму учил.
Можно сказать, путёвку в жизнь дал.
Эх… Историю творю, ядрёна мать!
— Сюда! — крикнул я, раздвигая ворота, и махнул водиле. — Сюда!
Заворачивай!
Чёрный автобус с госномерами зарулил ко мне на участок,
остановился и заглушил мотор. Кузьмич ломанулся закрывать ворота,
ну а я двинулся встречать.
— Добро пожаловать, мужики! — крикнул я и улыбнулся что есть
мочи.
И сердце в груди забилось от внезапного восторга. Казалось, что
я стал свидетелем начала чего-то такого хорошего, большого и
интересного.
Как буду я курсантикам у костра рассказывать о своих подвигах,
как в ночь к затону на сома сходим, как они мне крышу перекроют,
наконец…