Да, если бы с ней еще и можно было поболтать в свою удовольствие в перерывах между сексуальными «раундами», это было бы просто идеально. Но опытный в таких делах Айрен отдавал себе отчет, что подобное — уж совсем мечты-мечты. Но может же хотя бы разок повезти?..
Торопливо, уже не пытаясь ловить букет и наслаждаться вкусом, допив коньяк, Айрен поднялся.
Присмотренная им женщина выглядела зажатой и, пожалуй, даже растерянной. Почти нагие, прикрытые лишь полосками ткани разных конфигураций тела вокруг явно смущали ее. Да и то, как она опускала скрытую такой же плотной, как у Айрена, «балаклавой» голову (никакого кокетства с перьями и стразами, а реальное желание остаться неузнанной!), скрещивала на груди руки и сутулила плечи, красноречиво говорило о многом. В частности, о том, что и себя в клубном антураже она тоже стесняется.
Это могло стать проблемой, но Айрен наскочил, заговорил, окружил незнакомку собой, своим вниманием и легкими прикосновениями. А после еще и расслабил бокалом коньяка, который стребовал у Бекки, попутно попросив повторить порцию и себе.
Сезон охоты в разгаре, ведь так? Да и пугливая дичь уже доверчиво смотрит прямо в жадную волчью пасть…
Дичь… Не волчица, а именно дичь. Так думалось о незнакомке. Интуиция, которая и без помощи нюха подсказывала, что перед Айреном не оборотень, а человек?
Догадка могла быть верной. А могла и нет. Впрочем, какая разница? Ксенофобом или расистом Айрен никогда не был, а встреченная в клубе стеснительная, а потому особенно милая незнакомка нравилась так, что даже хотелось мысленно облизнуться.
Отчасти потакая своему внутреннему зверю, который вышел на охоту. Отчасти просто потому, что вдруг возникло ощущение: то, что вот-вот случится, будет вкусным. Много вкуснее любимого горького шоколада.
Женщина, явно не привыкшая к такому напору и к столь откровенному проявлению желания, которое щедро демонстрировал ей Айрен, потерялась, поплыла. Улыбалась растерянно, смотрела удивленно, но послушно принимала из рук Айрена кусочки шоколада, который тот отламывал для нее и скармливал так, будто приручал пугливую длинноногую лань.
Наверняка умную, взрослую, способную постоять за себя в обычной жизни, но явно готовую на многое в обмен на заботу и ласку… Даже на горечь черного шоколада, лишь самую малость смягченную терпкой дубовой сладостью коньяка.