– На барсука?
– Ну, да. Глупо, правда? Я, наверное, совсем вас заболтала.
Черта с два! Во-первых, я рад убедиться, что она не тю-тю. А во-вторых… Это ведь и мой ребенок!
– Нет. Кхе-кхе. Мне интересно узнать, как у вас все протекало. Ведь это мой сын.
– Сын? – брови Данаи взлетают едва ли не до кромки роста волос. Что ж… Выходит, ее красота натуральная. Никакого ботокса.
– Ну, да. А вы что… Вы хотели дочь, да?
Даная судорожно вздыхает и прячет лицо в ладонях.
4. Глава 4
Даная
Сцена не прощает несобранности. Поэтому выходя на неё, я обычно оставляю за кулисами свои мысли, страхи, сомнения. Оставляю всю себя. И перевоплощаюсь. Влезаю в кожу своего персонажа и на время спектакля буквально срастаюсь с ним. Способность к этому и отличает хорошего актера от плохого. В свете софитов фальшь видна даже с последнего ряда. Я не могу себе позволить фальши. И это благо. Потому что у меня появляется, по крайней мере, два часа, чтобы не думать о том, что случилось. Но софиты гаснут, аплодисменты стихают, и я снова остаюсь наедине со своими воспоминаниями.
– Мне интересно узнать, как у вас все протекало. Ведь это мой сын, – прокатывается эхом в ушах. Несколько секунд уходит на то, чтобы дошло. С губ срывается удивленное:
– Сын?
– Ну, да. А вы что… Вы хотели дочь, да?
Да! Я хотела дочь. Маленького белокурого ангела, которого я буду любить. Синеглазого белокурого ангела. Я уже нарисовала ее портрет в голове. Я придумала даже имя. Я решила, что стану для нее самой лучшей мамой на свете. Потому что папы у нас не будет! Я мечтала о том, как мы будем гулять с ней в парке. Как я буду петь ей песенки и качать. Целовать сладкие пяточки и сахарные щечки. Как я буду приводить ее в театр на репетиции, когда она станет постарше. И все будут непременно ей восхищаться.
Отвожу от лица руки. И еще раз очень внимательно на него смотрю. Что, в общем-то, совершенно бессмысленно. Он ничуть не изменился с нашей последней встречи. Разве что щетина немного короче. Он явно побрился с утра. Готовился? Хотел произвести впечатление? Смешно. Зачем ему это? Этот мужчина явно из тех, кто точно знает, чего стоит. Этот мужчина…
– Боже мой. Я ведь даже имени вашего не знаю! – понимаю вдруг, и это как будто становится последней каплей. Я растерянным жестом приглаживаю волосы, тру разгоряченный лоб и отворачиваюсь к окну. Но даже в нем – его отражение.