– А я их с пулемета косил, – подтвердил Леня.
Молоденький капитан взял выполнение задачи по заманиванию на себя.
Все, скоро Петровск, по местам! Народ спит, в тамбуре почти никого, и заспанная проводница ругается и предупреждает, что стоянка всего две минуты, и не хрен кому-либо выходить. В окошке промелькнули киоски, «Газель», стоявшая между ними, и пассажирский микроавтобус. Видно было даже водителя, скучающего внутри. Ждут.
Начфиненок напружинился. Доктор сунул ему в руку бутылку с кока-колой.
Тридцатый быстрым шагом перемещался по вагонам. Сзади семенил злой и не выспавшийся младший сотрудник. Все утро догоняли этот чертов поезд! И все равно на станции осмотреть вагоны не успели. Мало народу, ох как мало! В движении уже чуть ли не час, придется теперь пиликать черт знает куда. И все-таки при опросе проводниц место вычислили. Вот он – вагон, это самое купе.
Тридцатый рывком отодвинул дверь. На нижней полке без штанов, но зато в красивом, расшитом золотом кителе с многочисленными нашивками валялся какой-то молодой военный. Он похрапывал и обнимал начищенный обрезанный сапог, зашнурованный по бокам белой стропой.
– Встать! – заорал оперативник и в возбуждении начал дергать рукоять пистолета в кобуре под мышкой.
Военный застонал и пробормотал:
– Товарищ сержант, ну сколько можно в упоре лежа стоять?
Он очнулся, захрипел и обвел контрразведчиков сонным, но презрительным взглядом.
– Кто такой?! Документы! – бесновался Тридцатый.
Дембель презрительно хмыкнул и пробасил:
– Спецназ ГРУ, блин!
В оперативников полетел красивый, начищенный и прошнурованный сапог.
Удача? Надо брать?
Я не первый год служил на офицерских должностях, искренне считал, что знаю, как сорвать звезду с неба, уронить ее себе на погон, не огрести «звездюлей». Но оказалось, что горького опыта мне все еще не хватало. В этот день я был предельно неосторожен, не просчитал обстановку, не оценил текущий момент, силы и средства, имеющиеся в наличии, и подал рапорт на отпуск.
Солнышко светило ярко, со стены загадочно улыбался министр обороны, ненавязчиво намекая, что реформы еще не закончены. Вроде все в норме, но тут кто-то принялся тарабанить в дверь моего кабинета. Я решил пересидеть беду, на всякий случай загрустил, уткнулся лицом в монитор, сделал вид, что мирская суета меня не касается, и начал клепать какую-то очередную архиважную служебную писульку. Но в дверь все равно тарабанили.