Он поднес ко рту вилку с наколотым на нее куском бифштекса из рубленой мраморной говядины и задержал ее на секунду, принюхавшись.
– Пахнет славно. Надеюсь, он не отравлен? – усмехнулся мужчина, проследив за моей реакцией.
Я ссутулилась и ниже опустила глаза, устремив взгляд в пол. Руки были холодными от пота. Ужас сковал меня изнутри.
Адам улыбнулся, а я ощущала, как его распирал смех, который он трудом сдерживал, довольствуясь проделанной надо мной работой. От былой колкости не осталось ни следа. Он получил послушную, безвольную игрушку, которой воротит так, как ему заблагорассудится.
Я лишь на секунду посмотрела на мужчину. Он медленно положил еду в рот и разжевал, а в моей голове все мелькали мысли, связанные с ядом.
– Ешь, а то будто не с женой ужинаю, а с рабыней. – Он захохотал, отрезав еще кусок мяса.
Подонок, ему смешно?! А кто я? Кто я такая? Я именно рабыня, его сраный сабмиссив, которому требуется молча проглатывать все, что ему преподнесут. Без боли, без сил на сопротивление, без эмоций. Они покинули меня в ту страшную ночь, когда все началось.
Снова взяв в руки отложенную в сторону вилку, я принялась ковырять блюдо, а Адам наблюдал за мной. Я поняла, что надо съесть хотя бы кусочек, чтобы он прекратил так смотреть. И когда рубленое мясо оказалось во рту, я еле сдержалась, чтобы не выплюнуть его обратно.
– Тебе надо питаться, а то совсем исхудала. А если тебя увидит кто? Они сразу же подумают, что я тебя тут голодом морю.
Ты не моришь, а я себя да. И все потому, что нет ни малейшего желания жить. И, возможно, я бы уже наложила на себя руки, если бы не круглосуточная охрана, дежурящая у каждого прохода.
Завершив трапезу, мужчина поднялся со стола и, что-то невнятно пробурчав, скрылся за дверью, ведущей в одну из гостиных.
В голове тут же прояснилось, словно солнце выглянуло из-за мрачных, черных туч. Стало так легко, когда он ушел. Будто бы забрал с собой весь мой ужас и все те грязные мысли об отравленной еде.
Теперь я должна в очередной раз собрать все оставшееся на столе и выбросить, потому что никто к еде уже не притронется. Он сейчас снова уедет на всю ночь, а у меня кусок в горло не полезет. Мясо, может, и еще будет пригодно для питания завтра, а вот салаты, заправленные домашним соусом, точно в мусорный контейнер пойдут.