Повисла тишина. Ирен опустила голову, её плечи задрожали.
— Что же с нами стало… — еле слышно произнесла она, выпрямилась
и, смотря то на мужа, то на внучек, добавила громче: — За ужином
обсуждаем убийство родного внука и – вашего брата. Позор!
Все застыли. Никто не смел сказать ей и слова в ответ. Ирен
словно разом ослабела и откинулась на спинку стула. Её глаза были
полны боли.
Годфри отвернулся и забарабанил по столу с новой силой. Он
сильно переживал и не был в состоянии это скрыть.
Серафина осторожно взяла руку бабушки и, мягко сжав, посмотрела
на неё глазами, полными понимания.
— Он всё равно не выживет, — тихо произнесла Эванджелина,
которая не любила, когда последнее слово оставалось не за ней.
Серафина мельком глянула на сестру и, желая разрядить
обстановку, перевела тему:
— Мы готовы. Почти пять лет тренировок дали свой результат.
Ирен, услышав слова внучки, чуть расслабилась и протянула
свободную руку, чтобы погладить её по щеке.
— Мои хорошие… Я вас так люблю, так горжусь вами. Вы всё, что у
меня осталось…
Годфри кивнул и напомнил:
— У вас есть ещё год. Потом будет поздно.
Серафина чуть улыбнулась и погрузилась в пучину мыслей о
будущем. Она знала, что, после того как «дело» будет завершено, её
жизнь изменится.
«Столько предложений брака поступило за последнее время. И от
весьма достойных кандидатов. Пора бы задуматься над этим серьёзнее.
Возможно, у меня получится прожить обычную жизнь…» — улыбнулась
наивным надеждам девушка.
Старшая же внучка, напротив, жила мыслью о мести.
«Рэйвены… Этот проклятый род погубил моих родителей. Я не
успокоюсь, пока не уничтожу всех до последнего!»
Она чувствовала, что, только отомстив, сможет обрести покой и
только тогда подвиги её родителей будут не напрасны. Её сердце
сжигала ненависть, но она же и давала силы двигаться вперёд.
Иногда она корила деда в мыслях за то, что тот не ответил
Эльсингару войной после смерти матери, ведь с его влиянием и силой
это было возможно. Но память о том, как король Касатонии выкупил их
с Серафимой, исполнив просьбу дедушки, и как страны подписали новый
мир на двадцать лет, обуздывала её гнев. Размышляя после каждой
вспышки недовольства над этим, она заставляла себя признать, что
Годфри сделал всё правильно в той ситуации.
Эфанджелина уставилась в окно. Где-то в глубине души она
грустила из-за того, что Аларику не повезло, как им.