ЛЮСЬКА (разочарованная историей, в которую мало поверила): Взял, да?
РИТА (не замечая ее реакции): Да! Да! Взял ее телефон!
ЛЮСЬКА: И что, начал названивать?
РИТА (сокрушенно): Нет, к сожалению. Через полгода мы узнали, что он умер…
ЛЮСЬКА: Ага, умер после прогона спектакля… От любви к вашей дочери? А вы узнали только через полгода?
РИТА (не замечая сарказма): Нет, мы узнали случайно, из газет. Олечка собирала о нем все материалы, которые выходили в печати.
ЛЮСЬКА: И что?
РИТА (вытирая набежавшую слезу): Олечка так страдала! Это было немыслимо, – видеть, как она убивается. Она до сих пор не может его забыть.
ЛЮСЬКА: Генрихова?
РИТА: Ну да! Она постоянно ходит к нему на кладбище. Он похоронен на Немецком кладбище, ухаживает за могилой; хранит дома его фотографии и иногда перебирает их. (Всхлипывая): Я не могу наблюдать за ней, это так трагично!
ЛЮСЬКА (смотрит на нее внимательно): То есть у них ничего не было?
РИТА (не понимая): Как это «не было»? Я же вам только что рассказала!
ЛЮСЬКА: Нет, я имею в виду отношения: свидания, письма, секс, в конце концов!
РИТА: Вы что?! Какой секс? Моя дочь – девственница!
ЛЮСЬКА: Так ей же сорок лет…
РИТА: Я же вам говорю, она всю жизнь любила одного человека. И этот человек – Генрихов!
ЛЮСЬКА: Да уж, история…
РИТА: Ну, знаете ли! Вы, видимо, ожидали какой-то похабщины. Но я говорила о высоких чувствах, о любви! Только моя дочь может так беззаветно и преданно любить!
ЛЮСЬКА: Ну, успокойтесь, моя дорогая. Все, что я услышала, меня очень тронуло. Но ведь прошло столько времени, не пора ли уже ей успокоиться и, например, оглядеться по сторонам? Нельзя носить пожизненный траур по несбывшимся надеждам.
РИТА (успокоившись, но вытирая оставшиеся слезы): Я тоже ей говорю. Только… Знали бы вы, как нежна ее душа, и какое ранимое у нее сердце!
ЛЮСЬКА: Верю, верю. Я же ее видела.
РИТА: Ходить на кладбище… столько лет… перебирать фото… Да что я говорю, она ведь плачет по ночам!
ЛЮСЬКА: Неужели?
РИТА (снова пытаясь заплакать): Я уже не знаю что делать. Я покупала ей путевки на море, я пыталась отправить ее к психотерапевту, только она отказалась наотрез.
ЛЮСЬКА: От моря?
РИТА: Нет, от психотерапевта.
ЛЮСЬКА: Да… Я даже не знаю, что сказать на это…
РИТА: Только прошу вас, Людмила, ради Бога, не подавайте виду, что вы в курсе ее истории. Она очень болезненно воспринимает то, что я рассказываю о ней посторонним людям.