ЛЮСЬКА: Ах, дорогая, вы ведь совсем недавно работаете. Вы просто не знаете моей ситуации. Я здесь отдыхаю.
СЕСТРА: От чего? Вы же пенсионерка!
ЛЮСЬКА (смерив ее суровым взглядом в ответ на «пенсионерку»): Не от чего, а от кого. Если бы я работала, это был бы отдых. А так я всю жизнь провела дома, посвятила себя семье, заботе о муже, воспитывала сына. Отдых для меня теперь только здесь. В больнице я чувствую себя спокойно, уверенно. Тут уже забочусь не я, а обо мне. Находиться дома для меня – это тяжкий крест. Дело в том, что я – жертва.
СЕСТРА: Жертва? Вам кто-то угрожает?
ЛЮСЬКА: Милочка, вы совершенно приземленно рассуждаете о человеческих отношениях. А ведь они не поддаются обычным линейным законам математики. Я жертва своей доброты, и еще – собственных несбывшихся надежд. Моя судьба ранит меня с каждым часом и, самое главное, я не могу ей противостоять. Вам это интересно?
СЕСТРА: Конечно! Вы расскажете?
ЛЮСЬКА: Да, собственно, и рассказывать-то, по большому счету, нечего. Моя жизнь не отличается ничем примечательным, что могло бы интересовать нынешнюю посредственную молодежь. Я не участвовала в перестрелках и финансовых махинациях, не меняла любовников… (запнувшись) … ну, во всяком случае, так часто, как могла бы, или как это принято у вас, в нынешнее время. Но это отдельная история. Вот завтра мне ехать домой, и эта мысль портит мне настроение.
СЕСТРА: Не могу поверить! Неужели, находясь в больнице, вы не мечтаете вернуться к себе?
ЛЮСЬКА: Не мечтаю! Я, напротив, мечтаю пусть даже на время вырваться из своего душного быта, или хотя бы очистить в нем воздух. Но… К сожалению, это невозможно.
Их разговор прерывает стук в дверь палаты. Заглядывает Рита.
РИТА: Людочка, к вам можно?
Входит Рита, пациент этой же больницы из соседнего отделения.
ЛЮСЬКА: Да, Рита, прошу, мы тут беседуем с персоналом по поводу неоспоримой многофункциональности их заведения.
СЕСТРА: Людмила Михайловна, я тогда попозже зайду? Или вы меня кнопкой вызова известите.
ЛЮСЬКА: Хорошо, душечка, отдохните пока. А я обязательно позову, Вы же знаете, что я совсем не выношу одиночества.
Медсестра уходит.
РИТА: Да разве вы бываете одна, Люся? Вас все время кто-то посещает, то сын, то внук приедут, вон заведующий заходит, интересуется, персонал заботится, не вылезают от вас. У нас в общей палате не дозовешься никого. Вот одна у нас, эта, рыжая с крашеными бровями, пролила на пол сладкий чай, так он когда подсох, оставил липкое пятно. Уже второй день ходим и прилипаем к полу.