Хотя особенно похвастать нечем,
Ну правда не курю я анашу
И без наколок грудь моя и плечи.
Еще вот у людей не воровал,
Я скромно промолчу про государство,
И по большому счету я не врал,
Лишен злых умыслов и всякого коварства.
Я в этой жизни никого не заложил,
Хоть числюсь балаболом, краснобаем
Вот так полжизни я своей прожил,
Что будет во второй – пока не знаю.
Отношения у моих соседей явно не сложились. Корнеич мне сразу сказал: если человек слишком правильный, то это ошибка природы. А так как они случаются крайне редко, то большая часть нынешних праведников – это лжецы и притворщики.
– От этого им и живется не сладко, – заключил он, кивнув в сторону Натаныча, – вон видишь какой угрюмый, неудивительно – всю жизнь на минералке. Натаныч тоже не отставал. Как-то явно намекая на своего главного оппонента, он процитировал Губермана:
Любил я книги, выпивку и женщин.
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен.
На книги даже не хватает сил.
У Корнеича опухали ноги. Однажды его заставили в течение суток подсчитать количество употребленной жидкости и вышедшей из организма естественным путем. Научная ценность этого эксперимента Корнеичем была подвергнута сомнению:
– Видимость работы, – резюмировал он, отставляя горшок, – надо же показать, что не зря им деньги платят.
Но все же медперсонал здесь был достаточно квалифицированный. Давать оценку врачам, имея строительное образование, не берусь, но медсестры были на высоте, Особенно по части уколоть.
Лучше всего это получалось у сестрички Тани. Ей было слегка за тридцать, красавицей не назвать, зато остальное было на все сто!
Татьяна, нагло издевалась над нашей братией, – носила самый короткий халатик и, как бы случайно забывала застегнуть на нем верхнюю пуговку.
Как мы потом узнали, все это было предназначено для нерешительного сорокалетнего врача нашего отделения Николая Павловича, благодаря которому эти эффекты перепадали и нам. Когда Таня ставила капельницу и наклонялась, чтобы ввести в вену иглу, все мужики замирали и задерживали дыхание.
– Психотерапия, – со знанием дела пояснил Корнеич, – дополнительный адреналин в кровь… и косвенные показатели выздоровления поднимаются на глазах.
Отец у Тани был подводник и команда к пуску торпед:
«Товсь!»
перекочевала в ее лексикон. Мы с удовольствием подчинялись, скромно оголяя места для торпедирования.