– Лёша, Лёшенька… – бормочу я, откидываясь на высокие подушки, и перед восторженными глазами потолок плывёт и изгибается, словно чудная невиданная волна.
– Не называй меня так, – шепчешь мне в губы, и приникаешь к виску долгим ласковым поцелуем.
Глаза мои распахиваются в удивлении. Я теперь вся – удивление. И радость. И нежность.
– Лёня, Лёнька. Зови меня просто Лёнькой…
Твои пальцы путаются в моих волосах, тянут, легонько касаются шеи, ласкающе, плавно…
А время идёт, нет, оно бежит, летит, скачет, как сказочный Сивка-Бурка.
Ты провожаешь меня до выхода из подъезда, и я еще добрый час кружу по улицам, охваченная полузабытым чувством юности и легкости. Насущные проблемы отступили, потонули в этом чувстве. И я неожиданно, остро и отчетливо почувствовала, что снова живу, а не просто ем – сплю – дышу.
Такое уже было, было давно, и казалось утраченным, как и юность, как и наивность, но вот вернулось, пустило ростки в недрах души, стало тянуться ввысь и шириться с каждой секундой. И я уже знала, что придя домой, непременно достану бумагу, кисти, краски и буду работать над новой картиной, пока солнце совсем не скроется за линией горизонта.
И впервые за долгое время ни память, и сожаления о чем—то, прошедшем мимо меня, не будут сверлить ни мыслей моих, ни души.
Как это плавать ночью в море?
Как это вместе строить дом?
Как на двоих счастье и горе?
Как много лет встречаться за одним столом?
Всё это можно представлять,
но зачем?
Есть выход простой.
Я хотел бы попробовать сам,
Но только если с тобой.
«Lumen»
Сентябрь кидался дождями, кружился листвой в цветовом спектре от лимонно-желтого оттенка до багряно вишневого, по ночам распахивая рассохшуюся форточку холодными ветрами, медленно приходил в упадок. Еще немного – и поздняя осень, ледок на лужах, черные улицы и вода с неба тоже черная. А там и первый снег недалеко.
Первая пара в техническом университете располагает ко сну. Особенно в понедельник. Особенно если впереди еще пять. Особенно для студентов— гуманитариев, волею судьбы занесенных на экономическую специальность физмата. Механически пишу, строю графики, зевая до хруста в затылке. Ноет зуб. Монотонный голос препода убаюкивает как колыбельная. Хочется на волю. А еще лучше домой, к маме, точнее даже не то чтобы к маме, а в свою комнату, где постеры с Агатой Кристи на стенах и коллекция плюшевых зайцев висит на ковре, пришпиленная булавочками.