Восемнадцать ступенек. роман - страница 44

Шрифт
Интервал


Простыня летит на пол. Мне снова не страшно, а сладко и весело.

– А теперь я хочу попробовать, какова ты на вкус., – шепчет Димка мне в губы, в макушку, в ухо.

Я вся дрожу, но эта дрожь не от холода, а от его слов, таких пряных, таких откровенных.

Поцелуи текут, как струи дождя. Его губы на губах, на шее, скользят ниже, охватывают сосок, и я выгибаюсь в мучительно сладостной истоме, но его язык уже скользит ниже, на живот, выписывает немыслимые вензеля, потом спускается еще ниже, и: «О, дааа, да, делай так ещё, только не останавливайся, не останавливайся, не то я умру!»

Горячая, пульсирующая волна зарождается в самой глубокой точке моего тела, щекочет крестец, поднимается по позвоночнику, мягко ударяет в самую макушку и мир рассыпается и погибает в жерле сверхновой. Кажется, что-то безумно горячее выплескивается из меня, я вскрикиваю, пытаясь удержать это мгновение, но вот оно уже уходит, ах, уже ушло, и только, затихая, пульсирует судорога все там же, внизу.

И я жива, мне легко и свободно, унялся мучительный зуд желания во всем теле, лишь колени словно чужие и слабые, а Димкины потемневшие глаза бесстыдные и радостные, и я нагибаюсь, целую его, чувствуя вкус своего желания, его слюны и меня накрывает поток нежности. И благодарности:

– Да, радость моя, о, моя радость…

Уже к 11 годам я знала, что мужчина и женщина наедине творят множество странных вещей в угоду инстинктам и удовольствию, знала точную медицинскую терминологию для всех частей тела и могла разложить половой акт на фазы и этапы, спасибо статьям в энциклопедии и родительским учебникам.

Однако в тот день, за неделю до зимней сессии, я поняла как разнятся теория и практика, и как это здорово – принадлежать не только душой, но и телом человеку, в которого влюблен.

Такие банальные, коротенькие и глупые мысли, но тогда они казались правильными и милыми, как юность, как воздух и весна.

Только разве я могла тогда знать, что ровно через полгода после того, как мы открыли для себя фееричный мир плотских наслаждений, я изменю Димке. Изменю внезапно, грязно и против своей воли. А еще через полгода это повторится, только уже в других декорациях и с другим человеком. А спустя еще восемь месяцев и одиннадцать дней наш ошеломительный, стремительный, неповторимый уже никогда студенческий роман оборвется на ноте, одновременно и трагической, и весёлой.