– Блин, Инка, не знаю даже, что тебе такое загадать…. Слууушай, а покажи сиськи!
– Ты чего, совсем дебил? – прямо спросила я. День клонился к вечеру.
– Да, Костян, ты серьёзно, что ли? – поморщился Петька.
– Не, ну если вам хочется дальше ослами орать и людей пугать, то ради бога, давайте пусть будет другое желание. Инка, иди за пивом.
И тут я поняла, что встряла. За пивом мне было нельзя. В зеленом ларьке, торгующим легким алкоголем, мороженым и еще какой-то ерундой, восседала наша соседка тетя Рая. Мне не улыбалось получить нагоняй еще и от матери. Но объяснять это парням не хотелось.
– Сами идите за свои пивом, нашли посла, то есть гонца, – лениво отозвалась я.
– Не, ну так нельзя, на желание же играем, ну ты в натуре кошелка, реально тупая она, – наперебой заговорили пацаны.
Мне это надоело. Я встала, задев чью-то бутылку, и пиво мутной пеной потекло в траву. Посмотрела на ребят, и, зажмурившись, резко подняла водолазку вместе с бюстгальтером почти до горла. Теплый ветерок коснулся моих сосков. Стало зябко.
– Довольны? Вот ваше желание, – я вернула одежду на место.
Остолбеневшие лица парней были мне наградой. Наконец-то их удалось заткнуть, пусть даже столь оригинальным способом. Снова стало холодно в желудке.
– Мудак ты, Костян, – спокойно сказал Петька, – А ты…
Он покосился в мою сторону и помахал в воздухе рукой, будто силясь объяснить сложное слово.
– Я это, домой пойду, – нарушила я паузу. В голове всплыла фраза из Ильфа-Петрова о том, что вечер перестает быть томным.
– Ага, пока, – нестройно отозвались парни.
Рыжий огорченно рассматривал свою бутылку, из которой все текло и текло пиво.
Я покосилась на стрелку на своих колготках и молча стала пробираться на нормальную тропинку.
– Ты это, лучше совсем сними колготки, заметно же что порвались, – крикнул мне вслед кто—то, кажется, Шпуля.
– Мне кажется вам на сегодня достаточно обнаженного тела, – не оборачиваясь крикнула я.
Перед сном я перебирала события этого странного дня. Неожиданно я подумала, что в принципе, не так страшно общение каким оно мне чудилось, но то, что оно не страшное, совсем не значит, что оно не тоскливое. И, что, пожалуй, мне одной как то проще и комфортнее. Немножко царапался стыд где-то в самых недрах организма, но в целом мне было сносно. Я не знаю, зачем я так бесстыдно показала грудь мальчишкам, которые потешались надо мной два последних школьных года. Явно не из-за проигрыша в карты! Может, я хотела показать, что мне на них наплевать, наплевать настолько, что мне безразлично, перед ними задрать кофту, либо перед деревьями? Слегка болела голова. Спать не хотелось абсолютно. В голову лезли странные мысли – интересно всё же, как нас оценивают посторонние люди? Ну, или просто другие? По внешности, по одежде, по поступкам, по словам? Или вообще никто никого не оценивает, а все живут по инерции, подчиняясь традициям. Тупо общаются по воле долга, чтобы заполнить пустоту в собственной голове? Чтобы наполнить свои дни подобием смысла?