Несколько десятков тысяч рогатых телепузиков, с крыльями и без, нетерпеливо висели спиралью вокруг вышки, пиная друг друга и ругаясь. Очередь была длинная, но двигалась быстро. Уже через пятнадцать минут ГэХа достиг вершины. На самой макушке восседал осьминог с двадцатью щупальцами>8, с ушами, как у слона, и с размашистыми крыльями птеродактиля. Сидя на троне из пустых букв, над котором светилась интерактивная эмблема из двух ушей-лопухов, он принимал подношения телепузиков и распределял их по кучам. Стопки чёрных букв он съедал с чавканьем.
– Следующий! Так, что тут у тебя? Пустословие… – пробормотал ушастый осьминог.
Одним щупальцем он оторвал от хвоста ГэХи клубок из прозрачных букв и забросил его на облако с такими же клубками.
– Сплетни, подстрекательство, самомнение, возношение, сквернословие, – продолжал бормотать ушастый, а в это же время другие щупальца собирали связки серых букв и кидали их на сучья мохнатого кривого дерева, развешивая согласно надписям на ветках.
– О, раздражение! – обрадовался хозяин вышки. – Ням-ням-ням!
Длинным коровьим языком он слизнул с рук ГэХи стопку чёрных букв, и те немедленно провалились в его огромное пузо, которое расширилось, а потом резко сжалось. Между щупалец вылез слизняк, наполненный чёрными буквами, и уполз вниз, присоединяясь к каравану таких же слизняков.
– Мало принёс! – недовольно буркнул ушастый. – Ещё раз с такой мизерной кучкой гнева припрёшься, пропущу через себя. Понял?
ГэХа сморщился, задрожал, но через силу кивнул.
– Чё стоишь?! – гаркнул осьминог. – Опорожняться – в пятом пункте! Тут и не вздумай, здесь только я имею право это делать!
– А остальное? – едва живой от страха, прошептал ГэХа, показывая ручками на связки серых букв, оставшиеся висеть на нём.
– Остальное – не моё. Сводничество – в пункт семь. Ну, ковыляй быстрее! Видишь, очередь какая!
ГэХа оглянулся на стоявших за ним злящихся коллег и мгновенно испарился.
Около пункта семь народу скопилось немного, и от связок сводничества удалось избавиться довольно скоро. Сложнее обстояло дело с пунктом пять. Надо было сдать туда осуждение, которое телепузик нёс в своём животе. Неужели из него тоже вылезет слизняк? ГэХе стало дурно. Он во всех красках представил предстоящее опорожнение и стал противен самому себе. Однако ничего другого не оставалось, кроме как лететь к пункту пять.