Поднимаемся на второй этаж, ко мне подходит Алиса, подруга Милены.
— Ник, го поговорим.
— О чем? — не двигаюсь с места. Знаю ведь, о чем. Или, скорее, о ком.
— Хватит флексить, — морщится она, — идем.
Иду за ней в соседний коридор и ничуть не удивляюсь, когда вижу там Милену.
— Ник, — подбегает она, обнимает за шею и прижимается всем телом, — не агрись, Ник! Я скучаю! Тебе не надоело? Давай мириться, Никита…
Алиска стоит у окна, как будто не слышит нас и не видит. Но я даже при ней не хочу унижать Милену.
Аккуратно расцепляю ее руки и убираю с шеи.
— Мил, перестань унижаться. Я серьезно. Между нами уже ничего…
— Вау! — перебивает меня Алискин изумленный голос. — Ничего себе, Заречная жжет! А у нее неплохая фигура, оказывается…
Отбрасываю руки Милки, подлетаю к окну и покрываюсь ледяной испариной. Маша. Нет. Только не это.
Фиолетовое платье с красным цветком слева на груди. Идет к центральному входу, и все во дворе оборачиваются ей вслед.
Офигительно тоненькая и соблазнительная. На какое-то время даже залипаю, забыв, что вообще происходит. Спохватываюсь, отталкиваюсь от подоконника и выскакиваю из коридора.
Срываюсь на бег, хоть в стенах лицея это запрещено. Плевать.
На лестничной клетке сталкиваюсь с Максом, он тоже бежит к двери. Внезапно в голове всплывают разрозненные кадры. Тайные переглядывания, совместные обеды, которые я посчитал ухаживаниями за Машей. Несколько раз видел, как Мышь с ним и Голиком уходили вместе из лицея.
Знаю, что ему отказали учредители, буквально вчера. Мозг простреливает — это они, они ее подговорили. Разворачиваюсь и с силой бью прямой в челюсть, а потом догоняю в солнечное сплетение.
— Это ты ее туда отправил…
Макс не зря чемпион по борьбе — я тут же улетаю в ближайшую перегородку, и осколки стеклянного витража с грохотом сыплются прямо мне на голову. Инстинктивно закрываюсь руками.
— Поднимайся, Ник, — слышу как через вату. Осторожно открываю глаза. И вижу перед собой протянутую руку.
Оглядываюсь. Я сижу посреди осколков, окрашенных красным. Ладони и запястья иссечены мелкими порезами. А надо мной стоит Каменский с разбитой губой и протягивает руку.
— Да пошел ты… — пытаюсь встать сам, и он приседает рядом на корточки.
— Это не я, Никита, — смотрит на меня с безысходностью в глазах, — клянусь, я бы ни за что…