— Все нормально, уже не течет. Умоюсь — и следа не останется. Ты как себя чувствуешь? — поинтересовалась я у нее.
На первый взгляд она выглядела как абсолютно здоровый обычный ребенок, разве что сонный. Вон даже шов обивки дивана отпечатался на щечке, да косичка немного растрепалась. Девчушка задумчиво пожала плечами и широко зевнула.
— Как обычно. А что? — в свою очередь полюбопытствовала она, сев уже нормально, и невольно почесала край пластыря на шее. Поморщившись, попыталась его тут же отлепить.
— Постой-постой, что ты делаешь? Разве доктор разрешал? — машинально остановила ее, не зная, что еще делать и говорить.
Может, и вправду помахать рукой в указанный угол, чтобы к девочке пришли? Впрочем, уверена, за нами и так наблюдают… Вот только это вполне может быть очередной фазой эксперимента, и не факт, что вмешаются до того, как произойдет что-то нехорошее. В глазах наблюдателей ребенка заперли в клетке с жестоким хищником, то есть со мной. Черт! Надо было допросить получше тех медбратьев!
— Я всегда так делаю, и всегда все нормально было, — заговорщицким шепотом сообщила мне малышка и все же сорвала пластырь, несмотря на мой протестующий вскрик. Тут же коснулась кожи под ним и победоносно улыбнулась, оттянув ворот рубашки. — Видишь? Все нормально. Чешется только.
— Вот скрести грязными ногтями точно не стоит, — проворчала я, все же перехватив ладошку маленькой Астрид, и озадаченно уставилась на чуть припухший след от толстой иглы на шее. На пластыре оставалось небольшое алое пятнышко, но сама ранка не кровила. И все же выглядела совсем свежей, как и должна выглядеть у обычного человека.
— И ничего не грязные они у меня, — тут же скуксилась малявка, выдергивая ладошку. — Знаешь, сколько в яркой комнате деза… дези… — Она наморщила лоб, вспоминая сложное слово.
— Дезинфекционных средств? — предположила я.
— Ага. Куча! — Подтверждая свои слова, она развела руки в стороны.
— А часто ты бываешь в яркой комнате? — спросила я, понимая, что так она называет, скорее всего, операционную.
— Да по-разному. Папа говорит — и я иду, — бесхитростно улыбнулась она.
— И тебе не страшно?
— Не-ет, — помотала она головой. — А чего бояться? Я прихожу, ложусь, засыпаю, а просыпаюсь уже у себя в комнате. Здорово, правда?
Малышка аж подпрыгнула на своем месте, довольно улыбаясь. У меня же защемило сердце от того, насколько сильно девочка ничего не понимает. Пока к счастью, но рано или поздно ей откроют глаза на жестокую реальность.