От его пронизывающего взгляда, создававшего впечатление, что мужчина видит все мои мысли как на ладони, стало не по себе. Так что я даже не притворялась, позволяя проявиться раздражению и недовольству.
— Я даже имени твоего не знаю. Зато мне известно, что именно ты обманывал меня всю жизнь, притворяясь отцом. И это из-за тебя меня подвергали жутким мучениям. А сейчас держишь в плену. С чего ты взял, что меня волнуют твои цели и я не вырвусь при первой же возможности?
— Я — твой создатель, почему бы мне при этом не называться отцом? Меня зовут Стефан Каргус, но можешь, как и раньше, называть меня «папа». Уверяю, мне будет приятно, — усмехнулся он, пропустив мимо ушей мои обвинения.
Ну, хоть не стал отрицать, к чему я подспудно готовилась. Ладно, почему бы не задать еще несколько вопросов, пользуясь его благодушным настроением.
— Ты уничтожил лабораторию. Зачем?
— Она была нужна лишь как маяк для тебя, когда ты наиграешься и решишь вернуться. Больше в ней необходимости нет.
— Все эти годы она существовала исключительно как ловушка для меня?
— Ты не пленница здесь, Астрид. Если бы я хотел тебя вернуть любой ценой, невзирая на твои желания, я бы сделал это давно. Не сомневайся, средств хватило бы, — хмыкнул Стефан без капли какого-либо бахвальства, просто сообщая непреложный факт. И я ему верила. — У меня нет цели принуждать тебя к чему-либо. Вернуться туда, где все началось, было исключительно твоим решением.
— В лаборатории остались мои наемники, — все же сказала я то, что вертелось у меня в голове, поминутно вспыхивая то отчаянной надеждой, то безудержным страхом и пониманием неизбежного.
— А еще трупы бывших научных сотрудников, и?.. — ухмыльнулся Стефан, практически забавляясь моей реакцией. Как бы я ни старалась держать себя в руках, этот циник не мог не заметить, насколько меня волнует ответ.
— Почему их не забрали?
— Какой смысл тащить с собой балласт? Материала для опытов у нас и так предостаточно. Ты расстроилась? — мигом заинтересовался мужчина, уловив изменения на моем лице. А может, заметив блеснувшие слезы, которые я сдерживала нечеловеческими усилиями. — Брось, Астрид, не хочешь же ты сказать, что они были тебе так дороги?
— Не люблю, когда ломают мои игрушки, — процедила, отвернувшись к иллюминатору, усиленно транслируя всем своим видом не отчаяние и сожаление, которые я испытывала, а все то же капризное недовольство. Не уверена, что мне удавалось играть как следует. И прежде чем Стефан спросил что-то еще, поспешила переключить тему: — Девочка, которую я увидела в гостиной. Сколько их здесь?