Я хочу видеть на лице дочери счастливую улыбку, вот как сейчас. Тот кто скажет, что счастье не купишь за деньги, просто никогда по-настоящему в них не нуждался. Конечно, если ты говно-человек, то купить любовь ребёнка они не помогут, но говном Швецов никогда не был. Сволочью - да. Иногда жестокой, но всегда справедливой. Потому, я очень надеюсь, что если не буду мешать его сближению с дочерью, он тоже пойдёт мне на встречу. Ради Марьи. А если нет… то взорвать эту бомбу будет никогда не поздно.
- Давайте я вам помогу, - ко мне подходит улыбчивая девушка-консультант и ловко находит мой размер. - Померьте ещё обязательно этот, - подаёт мне вешалку с соседнего стеллажа, - и этот, - всовывает в руки какое-то совершенно нереальное белоснежное кружево, которое я бы никогда сама не взяла.
- Спасибо, - киваю ей. - Машунь, - окликаю дочь, - не балуйся. Просто посиди. Я в примерочную быстро.
Кивает, даже не поднимая глаз от игрушек.
Захожу за занавеску, снимаю верхнюю одежду и… обессилено прислоняюсь лбом к зеркалу. Плечи начинает знобить. Нет. Не могу раздеться. Я думала, что смогу сделать вид, что меня это совсем не трогает, да и, в конце концов, не голой же ходить, раз в дорогие тряпки одевают, но нет… Циничность не рождается.
Зато в груди непрошено появляется тот забытый трепет от мужской принадлежности и власти. От ожидания. Когда, встретившись с тобой в людном месте он просто спрашивает: «Какой цвет?» Ты отвечаешь: «Красный»… И горишь потом от его взгляда весь вечер. Будто голая…
Это нельзя контролировать. Это как эмоциональный якорь. Возможно, он бы прошёл, если бы в моей жизни случился другой мужчина, но мне просто подумать об этом было некогда.
Шторка за спиной отодвигается. Даже с закрытыми глазами я знаю, что это Швецов. Его пальцы скользят по моему позвоночнику от шеи до копчика. Тело моментально отзывается. Бедра сводит.
- Не трогай меня, - говорю ему надрывным громким шёпотом. Разворачиваюсь и подаю ему белье небрежной кучей. - Можешь оплачивать и заодно запоминать цвета. Хочешь, чтобы я, как раньше была твоей до самых трусов? Так это лишнее. Марья - это мой ошейник и поводок. Думаю, ты прекрасно умеешь ими пользоваться. Я понятия не имею, с чего ты решил, что я плохая мать, но я не такая!
Швецов окидывает меня тяжёлым, нечитаемым взглядом. Молчит. Я замечаю, как ходят желваки на его скулах. Ну давай! Скажи уже!