— О чем?
Мужчина насмешливо изогнул бровь:
— О том, на каких условиях я сохраню тебе жизнь. И заметь, именно я, а не кто-то другой из отцов-основателей.
— То есть вы не боитесь, что я в любой момент могу превратиться в монстра?
— Я же сказал, что проблема решаема, но все зависит от тебя. Так как? — его явно сильно раздражал этот разговор, но он сдерживался.
Действительно, кто я, а кто он, чтобы тратить на меня свое драгоценное время.
— Нет, — тихо ответила я, ощущая, как легко становится в голове от выпитого.
— Что нет?
— Я не буду с вами договариваться.
Гардеон недобро сощурился:
— То есть ты готова стать бегуньей?
— Я не готова стать рабыней.
Мужчина расхохотался почти до слез и даже промокнул пальцами кончики глаз:
— Наивная дурочка, — он снова сощурился: — Я даю тебе последний шанс согласиться. Тебе понравится работать на меня. У тебя будет все, что пожелаешь. Хочешь — будешь танцевать. Хочешь — не будешь. Твоя задача будет другой.
— Предсказывать будущее? — мне это казалось абсурдом.
— И не только. Прошлое, знаешь ли, иногда предопределяет будущее.
— Я смогу и это?
— Твоя бабка может, — дернул он плечом.
Согласиться? И стать… кем?
Не согласиться? И… умереть.
— Гардеон, Гардеон, — раздалось укоризненное от двери, и в помещение неспешно вошел Берган — пепельноволосый мужчина, который выглядел не старше сорока лет — еще один отец-основатель Ковчега. Он оглядел перепуганную меня, державшуюся за щеку, и остановил взгляд на Гардеоне. — Как всегда, нетерпелив и поспешен.
При виде вошедшего я подскочила с дивана и уставилась на него во все глаза.
— Я просто привык действовать, — развалился на диване шатен.
— И к чему привели эти действия? Смотри, как ты напугал бедную девочку.
— Ей еще не так предстоит испугаться, если она не примет мое предложение, — холодно парировал Гардеон.
— Ничему-то тебя жизнь не учит, — покачал головой пепельноволосый и обратился ко мне: — Дитя, ты согласна принять предложение этого оболтуса?..
Я покосилась на мужчину, которому уже давно далеко за сто лет, но которого только что назвали оболтусом. Тот лишь фыркнул и тоже посмотрел на меня.
— …Ну же, дитя, — Берган смотрел на меня с такой понимающей отеческой улыбкой, что я с трудом сдержала слезы, увидев в лице этого отца-основателя островок своего привычного мира, который только что трещал по швам.