До меня дошло, что парень сейчас полностью передо мной разденется! Щеки вспыхнули — и откуда только в теле нашлось столько тепла, чтобы их зажечь румянцем? — и я тут же отвернулась, комкая в руках майку.
— Послушай, — парень явно подбирал слова, — нам правда нельзя оставаться в этой одежде. Ее нужно высушить. Я сейчас натяну здесь веревку, и к утру все успеет просохнуть. Поверь, если ты так и останешься сидеть в мокром, в скором времени наши голые задницы для тебя вообще перестанут иметь значение.
— П-почему? — внезапно вырвалось у меня.
— Потому что мертвому все равно! А в нашем случае подхватить воспаление легкие — раз плюнуть. Да и не нужны мне твои прелести! Чего я там не видел? — закончил он почти зло. — Ну?!
— Что ну?
Я понимала, что он прав, но…
— Раздеваться будешь? Или ждешь, когда заболеешь?
— Буду, — буркнула я. — Отвернись, — покосилась на него.
Парень стоял в одних сухих боксерах и привязывал к вбитому в стену крюку тонкую веревку.
— Я не смотрю, — продолжил он возиться с ней.
Я скинула с плеч куртку, постоянно косясь на парня, содрала с себя противно льнущую к телу кофту, мокрый лифчик и быстро надела сухую футболку. Не глядя на меня, парень протянул веревку к противоположной стене и начал привязывать ее к другому крюку.
До этого я никогда не была в более дикой и дезориентирующей ситуации. Но все же встала и начала стаскивать с себя штаны. Трусики хотела оставить, но они показались такими противными в сравнении с сухой майкой, что я не выдержала и, дико смущаясь, все же сняла и их. Утешало только, что майка оказалась такой большой, что я в ней утонула, и она надежно прикрыла все, что нужно.
На самом деле я не была такой уж стеснительной в плане демонстрации своего тела — готовилась же стать гурией. В каких только костюмах нам ни приходилось танцевать, где только мы ни переодевались, иногда даже в одной костюмерной с мальчишками. Но там это было частью представления, вернее, подготовки к нему. А здесь я находилась наедине с незнакомым парнем в какой-то непонятной землянке!
Я выдохнула и присела, комкая в руках трусики. Но ведь он сказал только что, что я ему не интересна как девушка. Сказал же? Может, все обойдется? В любом случае, я понимала, что жива сейчас только благодаря ему, и не собиралась впадать в истерику. Все истерики должны остаться там — за стеной города, а здесь нужно выживать, и я не хочу, чтобы и этот парень решил, что ему проблемы из-за меня совсем ни к чему.