— Этот дом ждал вас, — просто ответил он.
Я опустила глаза. Его слова тронули меня, но я не знала, как ответить. Слишком ещё много боли было во мне.
— Хотите осмотреть остальное?
— Да, пожалуйста.
Мы прошли через холл, и он показал мне комнаты: столовую, библиотеку, гостиную с фортепиано — моё любимое место сразу же стало там, где стоял инструмент. И, наконец, поднялись на второй этаж.
— Вот ваша комната, — сказал он, открывая дверь.
Солнце пробивалось сквозь занавески, освещая кровать с балдахином, туалетный столик и книжную полку в углу. На окне стоял букетик жасмина, и я невольно улыбнулась.
— Вы сами выбрали цветы? — спросила я, подходя к окну.
— Нет, это была идея миссис Торнтон. Хотя, если честно, я просил, чтобы в каждой комнате было что-то живое.
Я обернулась к нему, удивлённая.
— Почему?
— Потому что дом без жизни — всего лишь стены. А вам нужен был уют.
— Вы думали обо мне больше, чем я сама, — призналась я.
— Я дал обещание вашему отцу. И намерен его сдержать.
Его слова повисли между нами, и я снова почувствовала боль. Отец. Мама. Пожар, который унёс их так внезапно, не оставив мне даже дома…
— Простите, — сказала я, отводя взгляд. — Я устала. Можно мне немного времени?
— Конечно. Ужин подадут через час. Если что-то понадобится — я рядом. Мой дом — по соседству.
Я кивнула, и он ушёл, оставив меня одну.
Только когда дверь закрылась, я позволила себе упасть на кровать и заплакать. Но теперь я знала — в этом городе я хотя бы не одна. Кто-то есть рядом. Кто-то, кто не будет требовать от меня веселья или силы. И от этого было чуточку легче.
Позже, за ужином, мы сидели вдвоём с капитаном — миссис Торнтон предпочла поужинать в своей комнате после долгого пути.
— Завтра я отвезу вас к портнихе, — сообщил он, аккуратно разрезая мясо. — Вам нужны новые вещи. В Лондоне принято носить… нечто более формальное, особенно в вашем положении.
— То есть — более мрачное? — с лёгкой издёвкой спросила я. — Потому что у меня траур? Я знаю, что прошел уже год, но я пока… Не готова…
— Я имел в виду, что-то более соответствующее определённым канонам и столичной моде, — поправил он, чуть заметно кивая.