За эти шесть лет я так и не смогла его полюбить. Выучить – да. Я
научилась радостно улыбаться его приходу, с довольным видом
накрывать ему на стол и охотно слушать его рассказы. Я научилась не
отказывать ему в близости и даже уже перестала рыдать в подушку,
когда, получив своё удовольствие, муж отворачивался и засыпал. Я
научилась делать дом полной чашей и создавать видимость любви.
Все, кто говорит: стерпится – слюбиться, врут.
Зато его любили дети. Как будто дети могут не любить родителей.
И на Рауля порой нападали приступы нежности, когда он целовал меня
в щёку и смотрел как-то по-другому, как будто виновато, приносил
букеты полевых цветов, сладости, играл с детьми. Игры в понятиях
закоренелого воина – махать мечом, ставить удар, уметь его
заблокировать. В такие моменты его взгляд на старающегося Кирта, на
возившегося рядом Ксандра и на меня был пронизан гордостью. Муж
оставался нежным и после захода солнца, а воспоминания о тёплых
ночах я трепетно берегла в своём сердце.
Зато в следующие дни Рауль будто добирал той злости, что не
растратил в этот «день нежности». И никуда не уехать, никому не
пожаловаться.
Нас вели через всю деревню к площади, где обычно устраивались
ярмарки и праздники. Сегодня на ней тоже был праздник, чёрным
пятном ложащийся на жизни людей, наполненный рыданиями, криками
вОронов, горечью и тьмой. Смерть собирала свой урожай.
Обычно ухоженную, аккуратную деревеньку было не узнать. Я
украдкой кидала взгляды по сторонам, стараясь не упасть из-за
семенящего рядом сына. Перевёрнутые телеги, раскуроченные заборы, у
некоторых домов проломлены крыши, а в нескольких дворах уже
угрожающе поднимал свою голову огонь. Меня передёрнуло, и я быстрее
вернула взгляд к ногам: воспоминания обрывками вспыхивали в
голове.
На площади уже стояли женщины. Растрёпанные, зарёванные, с
расплетёнными косами, большинство в одном нижнем платье: на нас
напали рано утром. Испуганными птицами к матерям жались дети,
старики с обречёнными лицами скорбно стояли чуть поодаль. Нелегко,
пожалуй, попадать в плен под незнакомую власть, когда тебе пора уже
идти к Единому.
И не было мужчин. Тех бывалых воинов, что клялись защищать свои
земли и семью. От того, сколько погибло людей, колючими мурашками
пробежался холод по спине и я подняла глаза. Светлые облачка
неслись ввысь, могло показаться, что даже наперегонки, вот только
это не было правдой. Им, душам, уже некуда торопиться. Они знают,
что всегда придут вовремя.