Баронесса фыркнула и недовольно скривилась.
– У Монпансье сыну пять лет. Пока будем ждать, когда тот вырастет, наша дочь состарится. Отправлю в последнюю.
– Ох уж эта твоя навязчивая идея выдать Эмму замуж! Куда торопиться?
Последняя бабочка была прикреплена к плотному листу; барон довольно потянулся и хрустнул позвонками.
– Эмме уже почти семнадцать. Пора думать о будущем, а традиции, к твоему сведению, никто не отменял.
Баронесса снова нырнула носом в шкатулку и продолжила перебирать приглашения.
– Через три месяца к нам съедутся лучшие женихи со всего света. Всё должно быть на высшем уровне! Для Эммы уже готово платье верескового цвета…
– Вереск! – Барон подпрыгнул. – Да-да, именно вересковой жужжалки ещё нет в моей коллекции. Я гонялся за ней по болотам всё прошлое лето, продырявил камзол и всё-таки упустил. Решено. Сразу после завтрака наведаюсь на пустоши. Прикажи подготовить мне сапоги.
– У меня есть дела поважнее, чем заниматься какими-то сапогами, – проворчала баронесса, закрывая шкатулку. – Марта, – обратилась хозяйка к служанке, которая показалась в дверном проёме, – Эмма уже проснулась? Завтрак вот-вот начнётся, а юная леди ещё и носа из-под одеяла не показала.
– Юная баронесса уже встала и одевается, – ответила служанка и поставила принесённое с кухни блюдо на большой круглый стол.
– Вредная девчонка. – Баронесса дала волю чувствам и рассерженно выпалила, стоило только служанке уйти: – Это всё твоя наследственность, между прочим, – укоризненно кинула она в сторону мужа, который снял, наконец, колпак и плюхнулся на мягкий стул. Вдохнув ароматный кофе, барон довольно крякнул и потянулся за сыром.
– Причём тут мои предки, если воспитанием Эммы всегда занималась ты, моя радость? – как ни в чём не бывало ответил барон, жуя румяную булочку.
– Эмма никого не слушает, ничего не хочет, опаздывает к завтраку и совсем не готовится к балу. Я попросила её перечислить все старейшие фамилии, известные в нашем мире, и что, по-твоему, она ответила?
– Что же она ответила? – По выражению лица барона не было понятно, интересно ему или нет: так увлечённо намазывал он хлеб паштетом из куропатки.
– Она назвала Хиггинсов! Подумай только! Хиггинсов!
Барон дёрнулся так сильно, что фарфоровая чашка перевернулась и кофе расплескался по столу, заливая и белоснежную скатерть, и терпко пахнущие сыры, и свежие фрукты, и горячую выпечку.