Ужасаюсь, потому что кровь, и правда, течёт активно и выглядит достаточно неприятно.
— Больно, — закусываю губу, когда ощущаю касание воды к повреждённой коже.
— Терпи, — строго произносит Матвей Мирославович, но его касания становятся нежнее и аккуратнее.
Он, не жалея, вытирает и обматывает мою руку в белое махровое полотенце и ведёт в другую комнату.
Гостиная.
Быстро достаёт аптечку, и мне становится не по себе, так как больно будет однозначно.
— Страшно то как, — сглатываю слюну, но тем не менеепротягиваю Матвееву свою руку.
Айкаю, когда он заливает рану перекисью, а сердце уходит в пятки от того, как осторожно Матвей дует на кожу в эту секунду.
Даже не сразу замечаю, когда кончается обработка и он фиксирует ватку с заживляющей мазью бинтом.
— Сейчас сделаю чай, — говорит и, поднимаясь, идёт в кухню.
В голове творится такой кавардак, что противиться ну никак не получается.
Единственное, на что хватает сил, пойти следом и предложить свою помощь.
— Где чай? — спрашиваю с благодарной улыбкой на губах, и наши взгляды тут же встречаются.
Недолго. Ровно до того момента, пока не слышу звук открывающейся входной двери.
Сегодня подобное больше не предвещает ничего хорошего.
До этого затуманенный мозг обрабатывает всю полученную информацию, и мне хочется стукнуться головой о твёрдую поверхность.
Осознаю, что отчётливо видела женскую обувь в прихожей, когда зашла в квартиру, и всякие скрабы и крема для нежной кожи на полочке в ванной комнате.
Чёрт, ну не может же этого быть!