— Хорошенькая, кругленькая такая… ух, сейчас съем. Хвать за бочок… хвать… Лапочка какая! Сладенькая! Как зовут?
— Ира, — ответила я.
— Ирочка, значит. Хорошее имя. У меня двоюродную тетку звали Ириной. Ух, та еще ведьма была. Как что не по ней, чуть прищурится, и все — пиши пропало. Можно идти гроб заказывать. А коли жить хочешь — время тебе до полуночи, чтоб у тетки прощения вымолить… Ух, я помню, как с одним гоблином загуляла…
— Галина! — донеслось откуда-то со стороны раздаточного стола.
— Сейчас доем и приду! — крикнула девушка. — Ух, ну ни минуты покоя. Кручусь тут как белка в колесе. Но правильно Мирослав Мстиславович говорил — главное, это себя ценить.
— А ты его знаешь? — не удержалась от вопроса я.
— Я к нему на тренинги ходила, — жуя котлеты, охотно ответила она. — Мозги, конечно, хорошо прочищает. Я тогда как раз с мужем разводилась, ей-богу, чуть руки на себя не наложила, до того гад довел. Гад, в смысле — муж. А к Барсу случайно попала, на первую ступень. Встряхнуло, конечно, знатно. Да и денег вытряхнуло немало.
Она заливисто засмеялась, а затем вдруг серьезно добавила:
— Но я ему благодарна, если б не его курс, я б уже на тот свет к тетке под крыло отправилась. На вторую ступень не пошла — разводилась, денег особо не было, сама понимаешь, но и так эффект был довольно мощный. Я новую жизнь, можно сказать, начала. Ух, хороший мужик был…
— Был?
— Ну так он вроде умер. Я так слышала, по крайней мере…
— Галина! — снова позвали девушку.
— Да иду я, иду! — она досадливо поморщилась, торопливо запихивая в себя последний кусочек. — Ладно, я побегу, а вы с Ирочкой не скучайте!
И, прихватив с собой тарелку, Галя побежала на кухню.
После разговора с хохотушкой-поварихой в свою коморку я шла в задумчивости. Тот образ Барса, что сложился у меня в голове, никак не вязался с тем, кто мог действительно помогать людям. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет, если и платили ему за это немало.
Тишину коридора внезапно нарушил взрыв хохота из кабинета, мимо которого я проходила. Дверь распахнулась, и я увидела молодую светловолосую учительницу, стоящую у доски. Волосы опалены, указка в руках сломана пополам, а светлое платье пошло грязными пятнами, подозрительно похожими на плесень.
Учительница повернулась на звук открывшейся двери — нижняя губа дрожит, глаза полны непролитых слез. А на доске над ней прикреплена порванная схема строения семян однодольных и двудольных растений.