Кажется, если не найду, то умру.
У меня просто остановится сердце. Тоска хищной птицей, клюёт душу, вырывая, выворачивая ее наизнанку.
Ну, где же ты?!
Я слышу рыдания - свои рыдания. Ноги пронзает сильная боль. Под ногами разбитые стекла, много стекол. Они острыми прозрачными шипами впиваются в нежную кожу пяток.
Пока я продолжаю бег, позади меня расцветает дорожка из кроваво-красных роз.
И вот я вижу ЕЁ - крохотная малышка сидит на полу и тянет ко мне пухлые ручки.
- МАМА!
Мне страшно…
Нежный голосок звенит в ушах.
Опускаюсь на колени, захлёбываясь слезами. Глажу дрожащими руками мягкие, как шелк, темные прядки волос и, глядя в огромные синие глазки, шепчу перерывающимся от рыданий голосом:
- Я никому не отдам тебя, солнышко! – и раскачиваюсь из стороны в сторону, прижимая детскую головку к сердцу.
По лицу бегут слезы, капая с подбородка на грудь. Прости меня! Буквально захлебываюсь слезами. Я не отдам тебя никому...
Сквозь сон в сознание врывается резкий звонок в дверь.
Машинально провожу по чувствительной, мокрой от слез щеке. Через мгновение, надев пушистые тапочки-зайки, бреду к двери, все еще не отойдя полностью от потрясшего меня сна.
Но, стоит заглянуть в глазок, как из груди вырывается тяжелый прерывистый выдох.
Садулаев Максим Мансурович…
4. Глава 4
Настойчивый стук в дверь дал понять, что Максим, без сомнений, уверен в том, что я дома.
- Ангелина, открывай! Я знаю, что ты дома. У тебя свет горит на кухне, - приказной тон бьет по барабанным перепонкам.
Садулаев, как всегда, не изменяет себе! Вздрагиваю, проклиная себя за беспечность, и тут же вся холодею, когда внезапная мысль пронзает мозг острой, раскаленной, цыганской иглой.
А вдруг он ВСЕ знает?!
Боже, я сейчас совершенно не готова к серьезным разговорам и решениям! Не смотря на страх, меня вновь потянуло посмотреть в дверной глазок. Пристав на цыпочки, я прильнула к небольшому отверстию в двери.
На площадке я увидела Максима. Его темные волосы были всклокочены, будто он так торопился, что вместо расчески просто небрежно провел по непослушным вихрам пятерней.
Мужчина упирается руками в дверные деревянные косяки. Выражение лица Садулаева максимально серьезное.
- Ангелина, нам надо поговорить! – внезапно его тон меняется, словно он почувствовал, что я стою за дверью, и становится более мягким, спокойным. - Прошу, открой! Пожалуйста…