— Пообещай, что когда Робб сможет управляться здесь сам, ты
выедешь в столицу? — попросил он.
* * *
Санса не то чтобы делала вид, что Визериса не существует; она
была выше подобных детских выходок. Нет, она послушно посещала
уроки, отвечала, извинялась за ошибки... но что-то невесомое,
неуловимое исчезло, и от этого было немного больно.
— Вы помиритесь, — сказала Дени. — Она поймёт, ты только
объясни.
Она сидела с ним рядом на крыльце курятника, глядя, как хохлатки
квохчут и клюют зерно. Тёплое даже сквозь холст, между ними в сумке
пристроилось Яйцо по имени Ежевика.
— Я пробовал, — ответил он. — Мейстер Лювин сказал, что куры —
ближайшие после виверн родственницы драконов, — вдруг вспомнил он.
— Странно, правда?
— Наверное. Как я без тебя буду, совсем одна?
— Не знаю. Но надо привыкать, нет? Я ведь не всегда... валар
моргулис, всё такое.
— Моргулис, — согласилась Дейнерис. Им ли не знать. — Но всё
равно. Пока ты жив, я хочу быть рядом. Но ты прав, это неправильно.
Я выйду замуж... наверное.
— Наверное?
Она молча огладила себя по волосам вместо ответа. Он опустил
глаза. Да, замуж — это дети, и эти дети могут получить в наследство
белые волосы, лиловые глаза и смертный приговор.
— Прости. Когда я убегал сюда, я не подумал.
— Ты подумал. И ты был прав. У меня здесь есть друзья, почти
семья. Есть дом. И даже если придётся остаться старой девой или
стать чьей-нибудь любовницей, пить лунный чай... это такая малость,
братик. У нас есть дом. А дети... у меня есть Ежевика. Зачем мне
больше?
Он молча обнял её за плечи.
* * *
— Возьмите меня с собой? — просительным тоном сказал
бастард.
Джейме поморщился.
— Ступай своей дорогой и не мешай молиться, — буркнул он.
Небо над головой было прозрачно-синим, как плащ Неведомого.
Внизу со всеми почестями — и ненавязчивыми тычками — Серсею
грузили в дом на колёсах. Во избежание иллюзий, на двери был чёрный
большой замок.
Ещё позавчера он бы спустился вниз с мечом наперевес, перерубил
бы петли, потребовал бы не сметь так обращаться с его сестрой, его
любовью, его женой во всём, кроме закона... позавчера. Сегодня он
стоял, равнодушно глядя со стены на однажды уже надёванное красное
платье, на небезупречную причёску, на Томмена, ревущего в кулак — и
ничего не чувствовал.
«Не убивай меня, кузен, умоляю! Она сказала, что меня любит,
сказала, что я один могу её утешить... что Роберт мучает её, бьёт
смертным боем... я обещал, что защищу её... она не виновата,
кузен!»