– Нет, Матушка, – молила я. – Я не уйду от тебя. Обещаю, – выкрикивала я, а жесткий ремень уже добрался до моих голых ног. Каждый удар вгрызался в плоть, оставляя раскаленные болезненные кровоподтеки. – Матушка, я люблю тебя.
Она остановилась в замахе, тяжело дыша от усталости, вызванной гневом.
– Обещай, что не покинешь меня.
– Обещаю, – ответила я.
Я изо всех сил старалась не всхлипнуть, пока говорила. Скулеж взбесил бы ее снова. Матушка не любила слез.
– Я люблю тебя, – продолжала я.
Слова были пустыми и неискренними, но именно это ей надо было услышать. Все равно тут я виновата. Нужно было снять картинку.
Вся ярость Матушки испарилась так же быстро, как и возникла. Она притянула меня к себе в крепком объятии раскаяния. Внутренне я орала от боли, когда ее руки сомкнулись на открытых ранах у меня на спине, но виду не подавала. Я получила по заслугам.
– Я тоже тебя люблю. Как жаль, что ты заставляешь наказывать тебя, – сказала она, отстраняясь.
– Прости. Я сниму солнце.
Она кивнула, не желая снова смотреть на оскорбительный клочок бумаги.
– Ты понимаешь, почему это меня расстраивает?
– Понимаю. Это было неправильно. Не следует делать того, что способно причинить мне вред, – отозвалась я, в очередной повторяя ее слова.
Она нагнулась и поцеловала меня в лоб.
– Умница. Ступай, прими душ, – сказала Матушка, подгоняя меня в сторону ванной. – Думаю, лишние пять минут не повредят, – добавила она, широко улыбаясь, как ни в чем не бывало.
Я мгновенно откликнулась на ее улыбку. Матушка становилась другим человеком, когда радовалась.
– Спасибо, – сказала я, задергивая за собой занавеску.
Вылезая из пижамы, я слышала ее шаги на лестнице, а затем скрип засовов, запиравших дверь подвала. Я включила душ и отрегулировала воду так, чтобы она была чуть теплой. Прежде чем встать под нее, я вся сжалась, зная, что на содранную кожу душ подействует не лучше, чем ремень, оставивший эти шрамы. Можно подумать, что к этому моменту я уже привыкла к боли. Только подставив голову под потоки воды, я позволила слезам течь свободно. Под душем это были не слезы, а просто вода, растворившаяся в потоках других капель и крови, собиравшейся вокруг стока и исчезавшей в нем навсегда. Однако долго плакать было нельзя, я исчерпала драгоценные минуты душа. Умывание было одним из немногих процессов, где я чувствовала некоторую свободу. От меня зависело, будет вода горячей или холодной. Сколько использовать мыла или шампуня. В рамках определенного Матушкой времени я была королевой душа.