– Поэтому-то твой отец так спешил поскорее сбыть тебя с рук. Вы с ним просто водили меня за нос как сопливого мальчишку! – накручивая сам себя, все больше распалялся горец. – А я верил всему как последний болван! Пожалел тебя и решил дать время, чтобы привыкнуть к своей новой роли, а ты только и делала, что без конца лгала мне!
– Пожалуйста, выслушай меня! Это неправда, – залепетала Триана, пытаясь оправдаться.
Она понимала, что теперь по праву принадлежит ему, но не хотела, чтобы он считал ее лгуньей. Но Халстейн даже не стал слушать, заткнув ей рот поцелуем, в котором не было ни капли нежности или страсти.
Впившись в полураскрытые девичьи губы, он грубо целовал ее, не давая даже вздохнуть и одновременно пытался стянуть с нее платье. Триана сопротивлялась, пытаясь отвести его ладони от своего тела, но горец не обращал на эти попытки никакого внимания. В нем ничего не осталось от того сдержанного и заботливого человека, которого она знала. Не совладав с тугой шнуровкой на платье, Халстейн с силой рванул его за корсаж. Несчастные крючки с треском разлетелись в разные стороны, а платье сползло с тела девушки и с легким шелестом улеглось у ног, оставив ее полностью обнаженной. На мгновение отстранившись, тяжело и хрипло дыша, горец окинул ее оценивающим взглядом и довольно ухмыльнулся. Он давно ждал этого момента и увиденное его не разочаровало. Воспользовавшись минутной передышкой, Триана вновь стала умолять его отпустить ее, но он остался глух к ее мольбам.
– Замолчи, я не хочу даже слушать очередную ложь! Маленькая лживая шлюха! Я пытался обращаться с тобою как с леди, а ты заслуживаешь совсем другого обращения!
Не обращая внимания на протесты, Халстейн толкнул ее на кровать и навалился сверху, буквально припечатав к постели своим весом. Триана изо всех сил пыталась вырваться и оттолкнуть его от себя, но освободиться из могучих объятий горца было равносильно тому, что попробовать выскользнуть из медвежьих лап. Одной рукой удерживая ее скрещенные над головой запястья, другой он развел девушке ноги и грубо овладел ею. Она резко выдохнула от пронзившей все тело пульсирующей боли и отчаянно выгнулась, стараясь вытолкнуть из себя его плоть. А потом безвольно обмякла, смирившись со своей участью и не пытаясь больше сопротивляться. Да и какой теперь в этом смысл? Все равно он уже взял, что хотел, а она исполнила свой супружеский долг.