Я усмехнулся. Глядя на то, как
побледнел от возмущения Годунов, я мог только порадоваться за
своего товарища – вон, как рвется на фронт. Но, одно дело рваться,
насмотревшись военных фильмов, а совсем другое дело находиться там.
Те, кто видел войну, никогда не посоветуют соваться в это
пекло.
И вот такие юноши с горящими глазами,
как мой товарищ, почему-то гибнут первыми. Они словно верят, что
будут жить вечно, но у пуль на этот счёт своё мнение. Также, как и
у Бездны.
– Давай ещё немного подождём? –
сказал я Годунову. – Если будет в нас нужда, то выступим первыми, а
пока стоит подучиться наукам военным! От нас же будет больше
пользы, если мы придем с опытом, а не просто с желанием
побеждать?
– В ваших словах есть резон, Иван
Васильевич, – кивнул Борис. – Ну что же, подождем тогда, раз уж на
то пошло…
После этого он вздохнул, скрестил
руки на груди и уставился в окно. Весь его вид говорил, что сейчас
бы он больше пригодился на линии фронта, а вовсе не в учебке. Но
одно дело вид чистенького и умытого господина, а совсем другое…
Я помнил из своих прошлых жизней, как
быстро на войне люди становятся другими. Совсем другими…
Когда мы подъехали к Царскому
училищу, то нам навстречу попался князь Андрей Курбский. Мы
церемонно раскланялись, а потом он спросил:
– Вы слышали, что Порфирий
Валентинович Смирнов сегодня последний урок будет вести?
– Как последний? Он что, на пенсию
уходит? – спросил Годунов.
– Не совсем на пенсию. Он же ведарь,
а сейчас всех опытных ведарей призывают на фронт, – Курбский
скользнул взглядом по мне.
– Я пока ещё не получал повестки, –
ответил я на немой вопрос. – Но если нужно, то сразу же
отправлюсь.
– Ну вот, а меня отговаривал, –
насупился Годунов.
– Не отговаривал, а просил узнать
побольше… Впрочем, ладно! Пошли, узнаем, что и как, – кивнул я на
двери Царского училища.
В аудитории ментальной и физической
подготовки уже собрались почти все мои однокурсники. Мы же с
Годуновым слегка задержались, переодеваясь в раздевалке. К тому же
я тихо дал указания Тычимбе, устраивая свою «жестокую мстю».
Многие уже прослышали про то, что
Порфирий Валентинович будет уходить, поэтому в аудитории было тихо.
Лёгкий шорох от одежд присутствовал, как и покашливание, но в
целом… Тишина и порядок царили в аудитории.
Бесстужева делала вид, что меня для
неё не существовало, но... У неё остались мои вещи, так что надо бы
забрать их, а заодно извиниться.