Началась настоящая
мясорубка.
Варги, блин!
Я краем глаза заметил, как группа
огромных волков, оскалив клыки, бросились в сторону группы наших
лучников, церковников и магов. И меня, кстати, среди них. Штук
двадцать, да куда там двадцать, штук сорок, не менее, ну и,
разумеется, хобгоблины-седоки верхом на тех волках.
Нужно было срочно что-то
делать.
Лучники спешно стреляли им
навстречу. Егеря – тоже, со стороны, правда, и стреляли во
фланг.
Я, аколиты и мои маг и шаман
перенесли свою боевую магию также на них. Всадники во главе с
паладином тоже устремились навстречу врагу.
Сшибка! Мои всадники врезались в
толпу варгов. Несколько волчар сбито с ног, не несколько, больше
десятка…
Кстати, варги оказались быстры и
свирепы. Один из них, огромный, с клочьями грязной шерсти, прыгнул
прямо на меня, клацнув зубами недалеко от лица. Я проткнул его
лэнсом, это копьё такое. Оно осталось в туше. Хобгоблин, сидевший
на варге, кувыркнулся в грязь, но тут же вскочил. Но и тут же и
упал – я рубанул по его морде мечом.
Наш шаман, не теряя времени, в
третий уже раз обрушил сразу на очередных троих хобгоблинов поток
какой-то грязной энергии, превратив тех в кучки пепла, не уцелели и
их верховые твари. Моя эльфийка тем временем сплела незнакомое мне
заклинание, и из земли перед варгами вырвались толстые колючие
лозы, опутывая их лапы. Аколиты осыпали врагов бодрящими лучиками
смертоносного Света.
Всё закончилось буквально за
минуту-другую. Все варги лежали мёртвыми или ещё корчились в
агонии, хобгоблины превратились в прах или были сброшены с сёдел и
добиты. Наши потери были минимальны. Относительно
минимальны.
Я перевёл дух, оглядывая поле боя.
Мясорубка, как она есть. Но это явно не конец. Несколько орков и
часть гоблинов всё ещё упорно сражалась с нашими
воинами.
Три раза какие-то отважные по
тупости гоблины пробовали устроить на нас банзай-атаки, чем быстро
улучшили гоблинский генофонд, своей выбраковкой.
А наши лучники и егеря в то же самое
время банально отстреливали гоблинов и последних орков, что в ответ
сами стреляли в нас кривыми стрелами или кидались кривыми копьями и
дротиками.
Наконец зеленухи сломались. И
последние их десятки бросились в бегство. Наша кавалерия их
преследовала – и рубила, рубила…
Лишь немногие зеленухи
останавливаются, поднимают руки… и тоже падают зарубленными, ибо
конница в горячке боя пленных не берёт, просто не умеет. А уж
оркоидов-то… Таков закон войны. Тот, кто хочет выжить, должен
упасть на землю и лежать неподвижно, не отсвечивать, притворившись
мёртвым. А там - постараться незаметно уползти к ближайшему
лесочку. И уже тогда – тикать.