Примечание авторов:
* имеет место отсыл к начальной строчке стихотворения Михаила
Светлова «Песня о Каховке»:
Каховка, Каховка — родная
винтовка —
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка
—
Этапы большого пути.
Станция битком забита составами.
Сейчас там разгружается второй эшелон кампфгруппы. Они еще не знают
о той катастрофе, что постигла их генерала, и спешно сгружают с
платформ артиллерию и машины.
Станция ярко освещена электрическим
светом и заполнена суетящимися солдатами. У нескольких эшелонов на
запасных путях не видно суеты, только лениво прогуливаются патрули
с собаками. Вот разгадка того, почему наша авиация еще не разнесла
станцию вместе с немцами вдребезги и пополам, несмотря на все
нарушения светомаскировки. В эшелонах несколько тысяч пленных,
наших пленных. Кулаки сжимаются, и в глазах темнеет. Разведка уже
провела экспресс-допрос пленного генерала и доложила, что это была
его идея с пленными.
Рассматриваем станцию в бинокли. Вот
она, Каховка - осталось только пойти и взять ее. Есть еще одна
идея, но это потом, когда возьмем станцию. Разделяем батальоны. Я
пойду по дороге от Чаплинки, а Франк отрежет немцев от Днепра. Весь
расчет на внезапность и дерзость. На головные машины обоих
батальонов натягиваем трофейные красные «фартуки» со свастикой.
Ребята надевают немецкие каски, а белые маскхалаты и так у всех
одинаковы. Ну вот, вроде маскарад и готов. В первую минуту примут
за своих, а потом все пофиг! Отыграемся за их «Бранденбург».
Команда «Вперед!». Гремящая и
лязгающая колонна приближается к шлагбауму на КПП. Высовываюсь по
пояс из командирского люка, демонстрируя всем мужество и лихость.
Тут уместно вспомнить еще одно мое «погоняло» – «герр гауптман».
Сейчас, конечно, так не шутят, но все же имидж пригодился.
Придерживая винтовку, навстречу нам выбежал молоденький солдатик.
Может, спросить чего хотел? Стреляю ему из ПМ в голову.
Понеслась! Броня сносит шлагбаум.
Кандауров, мой наводчик, разворачивает башню и дает очередь из
30-мм по охранной вышке. Летят обломки досок. Соскальзываю внутрь
машины. Высшая дурь - схлопотать шальную пулю или осколок - для
этого много ума не надо.
На станции поднимается паника. Немцы
бегают как наскипидаренные, слышны истерические вопли: «Алярм!
Алярм! Алярм! Руссише панцер!». На подъездные пути вламывается
десяток БМП и, ведя огонь, проходят станцию из конца в конец,
сметая все на своем пути. Неожиданно гаснет свет, но нам с нашими
ПНВ так даже лучше. Сонное царство на зенитных батареях,
прикрывающих станцию, уже проснулось. Двадцатимиллиметровые «Флаки»
пытаются открыть огонь, но снаряды 100-мм пушек БМП разбрасывают их
словно игрушечные. От уцелевших орудий перепуганные расчеты
прыскают в темную степь подобно зайцам. Мы их не ловим - пусть
побудут там до утра. Мечущихся между путями солдат и офицеров
расстреливаем из пулеметов и давим гусеницами. Пехотинцев среди них
не особо много, в основном это артиллеристы и тыловики. Кто-то
поднимает руки, кто-то пытается залезть под вагоны. Но сегодня нам
не до пленных. Морпехи, наступающие вслед за нашими БМП, жестко
зачищают станцию.