Ночь опять провел у костра на улице, решив дать подсохнуть
глиняной обмазке моей печи.
Весь следующий день обжигал очаг, разведя в нем огонь, который
поддерживал до самых сумерек, стараясь при этом равномерно
размещать нагоравшие угли по поверхности днища. К вечеру
образовался довольно толстый слой раскаленных углей, разровняв
которые я устроился ночевать на улице, как надеюсь - в последний
раз.
К утру очаг был готов – днище и стенки покрыты кое где
потрескавшимся, но довольно прочным слоем обожженной глины
вперемешку с камнем.
Я замазал образовавшиеся щели и вновь разжег огонь, затем
принялся таскать в чум в большом куске бересты с берега чистый
песок, усыпая им пол, предварительно уничтожив на нем всю
растительность и хорошо разровняв его. К вечеру выдохся полностью,
но зато слой песка достиг не менее десяти сантиметров.
Два дня занимался меблировкой жилища. Из веток сплел каркас
новой кровати-нар. Покрыл матрасом из ивовых ветвей и травы,
сделав, кроме того большой запас и того и другого, что бы иметь
возможность время от времени обновлять ложе. Потом, на высоте
своего роста разместил горизонтально еще два параллельных шеста на
расстоянии метра один от другого. На эти шесты, поперек, положил
свободно палку, к которой собирался привязывать на шнуре
поджариваемую пищу. А может и котел. Пока, правда, не решил из чего
его изготовить. Перемещая шест, я мог бы изменять положение котла
относительно языков пламени в очаге. Кроме того сделал в доме запас
топлива, разместив его справа от входа. После обеда занимался
заготовкой хвороста, таская его от опушки березового леса и
наваливая кучей позади чума. Вообще отныне взял за правило, куда бы
зачем бы не шел, обязательно, возвращаясь, приносить охапку
дров.
Очаг начинал временами дымить. Я заметил, что чаще это
происходит тогда, когда плотно закрывается входной люк.
Поразмыслив, решил, что следует устроить постоянный приток свежего
воздуха к огню. С этой целью недалеко от двери, на расстоянии
сантиметров десяти от пола, пробил сквозное отверстие диаметром с
моё запястье, забрав его частой решеткой из веточек. Теперь очаг
горел всегда ровно и почти не дымил, если не разводить в нем
излишнего пламени. Вскоре я полностью освоился с характером своего
очага и заранее знал, когда и сколько следует подкинуть дров, что
бы пламя было аккуратным - не излишне жарким, но и не допускавшим
внутрь холода. На ночь, когда костер полностью прогорал и
оставались лишь седые угольки, я прикрывал отверстие в стене
камнем, с помощью длинной тонкой жерди надвигал на выходное дымовое
отверстие вверху чума мохнатую еловую лапу и всю ночь спал в весьма
комфортных условиях. Лишь под утро тепло начинало выветриваться из
чума, но это была чепуха, по сравнению с тем, что теперь у меня
было жилье, был огонь, была пища.