Наконец выползаю и снова растягиваюсь на кровати. На нашей с Антошей кровати. Тут все пахнет им. Утыкаюсь носом в его подушку, вдыхаю родной запах, и слезы снова текут. Рыдаю, вспоминая наш последний разговор. Почему я его ругала? Злилась на него. Обижалась. Как это глупо. Сейчас я это понимаю, но еще вчера все эти мелочи казались важными. Я бы отдала все на свете, чтобы отмотать время назад. Не высказывать свое недовольство, а мягко переубедить, уговорить остаться еще ненадолго. Если бы я это сделала, Антоша был бы жив. Если бы я его удержала, он бы не попал в аварию. Если бы…
Как много «если». И ни одно из них больше не имеет никакого значения.
Слез уже не осталось. Я слишком сильно погрузилась в свое горе, делая все чисто машинально. Прихожу забрать Кирюшу от соседки, с трудом заставляя себя не скатиться в отчаянье. Тетя Нюра, видя мое состояние, ничего не спрашивает. Кусает губу, жалостливо посматривая то на меня, то на моего сына. Она знает, что произошло, и до последнего успокаивала меня, говорила, что это ошибка. Как бы я хотела сказать, что она права, но увы. Антона больше нет. Если бы я только могла отмотать время назад, задержать его, предупредить.
— Настенька, если нужна будет помощь с сынишкой, ты приходи, я всегда дома, — говорит с порога, я даже не успеваю зайти в квартиру.
Добрая она, моя единственная помощница. Больше ведь никого у меня и нет, кроме замечательной соседки. Одинокая, без семьи и детей, а моего Кирюшу балует, как родного внука. Вот и сейчас пришла на выручку. Стоило только рассказать о звонке в полицию, сразу на все согласилась.
— Спасибо, но я даже не знаю, что теперь делать. — Снова хочу реветь, но уже нечем.
Такое чувство, будто я все еще стою в морге напротив холодного, металлического стола, а на нем обгорелый труп моего Антоши. Мне страшно закрывать глаза, в темноте мерещится его лицо, искаженное пламенем. Я не могу остаться одна. Если раньше мечтала о свободных минутах тишины, то теперь мерещится голос любимого супруга и преследует его запах.
— Ох, милая моя. — Соседка ласково стирает слезы с моего лица и крепко обнимает.
Так хочется дать слабину и разрыдаться, вывернуть душу перед этой замечательной женщиной, но нельзя. Сын не должен видеть моих слез и не должен знать, что папа больше не приедет, по крайней мере, не сейчас. Позже я обязательно расскажу ему, придумаю, как объяснить случившееся и защитить хрупкую психику.