***
Сижу на замшелом бревне у костра,
отрезая кинжалом кусочки с хорошо прожаренного мяса косули,
нанизанного на сук, который держу в руке. Прожёвываю медленно,
смакуя каждый миг. Как же это прекрасно просто иметь возможность
нормально поесть и не думать о терзающем желудок голоде. Пронзённая
оструганной на скорую руку палкой тушка висит в трёх локтях над
слабым огнём на паре толстых веток, врытых в землю. Печень и сердце
жарятся отдельно — нанизанные на сучья, лежащие на камнях; их я
предусмотрительно положил по обе стороны костра. Жир временами
капает в огонь и шипит на углях. Я, конечно, столько не съем, но не
пропадать же добру. Да и... желудок полон — уже успел съесть два
приличных куска. Первый, так вообще, ел как дикий зверь, терзая
зубами плохо прожаренное, сочащееся кровью мясо. Вроде бы сыт, но
глаза всё ещё не наелись. Вот и наслаждаюсь сейчас каждым кусочком.
Жаль Уга с Лани со мной нет; орк бы по достоинству оценил этот,
хоть и без изысков, прекрасный ужин.
Когда выпотрошил добычу, требуху
оставил на месте — подальше от временной стоянки, но вряд ли
местное зверьё удовлетворится желудком и кишками. Какой-нибудь
хищник посмелее обязательно прибежит сюда на манящий запах крови и
мяса. Поэтому пока спать не ложусь, да и вообще... когда захочется
на боковую, вскарабкаюсь на высокий раскидистый дуб, рядом с
которым и устроил временную стоянку. Отдых на дереве, конечно, не
обещает быть удобным, к тому же тут могут быть хищники, для которых
забраться наверх по стволу — не проблема, но всё же лучше так, чем
лежать на земле. Шкуру косули я уже растелил на дереве меж двух
толстых суков, хоть задницу устрою на чём-то мягком.
Вокруг пока всё спокойно, моё чутьё
опасности не ощущает, но, возможно, мне не стоит так сильно на него
полагаться. Привыкну, а оно возьмёт да подведёт.
Где-то ухает сова, поют в траве
сверчки, иногда под ухом звенят комары — проклятые кровопийцы не
боятся даже огня и дыма. Удивляюсь себе, и как я только умудрился
за всё время, проведённое в лесу, не подцепить клещей. И в крови, и
в грязи изгваздаться успел, а вот помыться — всё было недосуг.
Возможно, из-за проклятья ко мне не лезли паразиты и всякое зверьё.
Хотя за зверьё точно утверждать не возьмусь. Скорее всего, животные
боялись именно Тёмного Безумца, а птицы чувствовали себя вольготно
даже в присутствии твари, которая всё равно не могла их достать.
Или у пернатых напрочь отключено чувство страха перед магическими
существами... Иных причин из-за отсутствия знаний я не вижу.