Матушка меня внимательно слушала с немного встревоженным
выражением лица.
— Сказала, что при таком ударе другие ломают шеи или получают
тяжелые сотрясения мозга, а я отделался ссадинами…– я запнулся
потому что увидел, как в уголках маминых глаз блеснули слезы, —
мам, прости. Я не хотел. Сам не знаю, как все это получилось.
— Ничего, главное что ты жив, — она вымученно улыбалась, достав
платок, и смахивая кончиками слезы из своих испуганных глаз, — всё
уже позади.
Мне стало не по себе от жгучего стыда. Лучше бы я этого не
видел. Не зная, как успокоить маму я решил перевести тему.
— Как там отец? Он не приходил в больницу?
— Папа нормально. Он всё уладил с этой машиной, с Москвичом. Ему
пришлось отдать…
— Ничего, главное что ты жив, — она вымученно улыбалась, достав
платок, и смахивая кончиками слезы из своих испуганных глаз, — всё
уже позади.
Мне стало не по себе от жгучего стыда. Лучше бы я этого не
видел. Не зная, как успокоить маму я решил перевести тему.
— Как там отец?
***
Финишировать первым —
очень дорогое удовольствие.
Никки Лауда, трехкратный чемпион
мира.
— Папа? Нормально. Он всё уладил с этой машиной, с «Москвичом»,
ему пришлось отдать нашу «Копейку» тем людям. Оформили через
комиссионку. Он, конечно, очень переживал, был сам не свой, но уже
смирился.
— Что? Отдал машину? Вот черт! Нет! — раздался негромкий шлепок.
Я непроизвольно прикрыл лицо ладонями быстрым движением.
Что же я натворил? Это просто кошмар! Как же так? Я был
растерян, впервые за долгое время. В душе засвербило, дыхание
приостановилось и горлу подкатил комок какого-то дикого
сожаления.
Кисти все еще были прижаты к лицу. По мере того, как ладони
медленно скользили вниз к подбородку, открывая глазам пространство
палаты с находящимися в нем людьми, ко мне приходило новое
осознание того, что произошло.
До этой минуты я был уверен, что смогу сам отработать и
возместить причиненный ущерб команде, у которой угнал гоночный
четыреста двенадцатый «Москвич».
Я видел, как десятки разбитых разбитых во время гонок машин
восстанавливаются и снова встают в строй.
Но чтобы понять меня и мои эмоции, надо было знать, как жила моя
семья и что для отца значили его «Жигули» первой модели. Впрочем
так же, как и для всех нас.
Несмотря на то, что семья входила в четыре с половиной процента,
«счастливых обладателей» личного автомобиля, мы жили исключительно
бедно.