Я чувствовал, что приезжие преступник здесь не при делах. К тому
же знал, что почти все организованные группы, приезжающих в Москву
уголовников, этот сезон намерены пропустить. Уж больно крутые кары
им пообещали в случае поимки. Однако я знал, Гамалеева нужно сбить
с боевого настроя. Иначе нормально поработать над делом, он не
даст.
- Лейтенант Расторгуев, а с тобой у меня состоится отдельный,
очень серьёзный разговор – начал он зло, но я, вместо того чтобы
продолжать слушать этот бред дальше, обошёл его прихлебателя и
направился к выходу. – Не сметь уходить, пока я с тобой не
закончил!
Злость Гамалеева переросла в гневный рёв, и я почувствовал, как
он рванул в мою сторону. Резко развернувшись в самый последний
момент, я уставился на его перекошенную физиономию.
- Товарищ майор, советую держать дистанцию, во избежание
неприятных эксцессов. А все претензии можете передать моему
непосредственному начальству.
Развернувшись, я вышел из опорного пункта. Я знал, что он тут же
кинется жаловаться на меня начальнику милиции, но вместе с тем
понимал, сейчас это ему делать бесполезно. Гамалеев сам поднял
волну, тем самым подставив своих непосредственных руководителей.
Именно из-за этого, его жалобы сегодня никто слушать не будет.
В результате у меня появилась небольшая фора, которой я решил
воспользоваться.
Последним, что я услышал, до того, как ушёл подальше, были крики
Гамалеева, донёсшиеся из распахнутой настежь двери опорника. В них
он обещал, что точно покончит со мной, если к сегодняшнему вечеру
не будет результатов.
***
Начав обход адресов, я уже через час выявил, что троих из
подозреваемых, точно нет в микрорайоне. Опытный форточник сидел на
зоне в Смоленской области, о чём свидетельствовал его родной брат,
накануне ездивший отвозить ему передачку. Парочка железнодорожных
катал, уехали из Москвы ещё в начале весны. После того как в Москве
запахло жаренным, они больше не появлялись.
Конечно, их родня могла меня обмануть, но чуйка старого опера
подсказала, что это не так.
После сужения круга подозреваемых я решил наведаться в старую
деревянную казарму, где проживал Гена Кошель с матерью. Там же был
прописан его отец. Парня я услышал, загодя, ещё не дойдя до двора,
граничившего с частным сектором.
А обнаружил я Кошель сидящим на лавке с гитарой в руках. Он с
упоением пел песню Высоцкого про войну, при этом неплохо попадая по
струнам. Рядом за столиком сидели увешанные орденами и медалями
ветераны. Невдалеке стояла компания десятиклассников, явно
поджидавших своего предводителя. Судя по нехитрой закуске и
распечатанной бутылке столичной водки, ветераны отмечали праздник
прямо здесь.